— А я-то всегда думал, что пикник — это сэндвичи с бананами, теплая пепси-кола и песок.
— Непохоже, чтобы твой отец допускал такое.
— Нет, но отец никогда и не вывозил нас на пикники. Я всегда ездил с чужими родителями.
Нина протянула ему бокал шампанского. Они чокнулись и выпили.
— Теперь ты знаешь, что бывает по-другому. И я рада, что ты узнал это именно от меня.
— Ты действительно рада?
Волосы Нины были сегодня собраны на затылке, при ярком дневном свете видна была каждая морщинка на ее лице. Сегодня она выглядела на свой возраст, никак не меньше. Барни наклонился и поцеловал ее, ощущая на губах вкус шампанского. Затем Барни в нерешительности выпрямился, видя, как обострились черты лица Нины. Но она только сказала:
— Да. Я рада, что между нами произошло все то, что произошло. Ты голоден? Глупый вопрос, да?
Барни всегда был голоден. Количество поглощаемой им пищи стало одной из излюбленных тем для их шуток. Они начали есть, сидя бок о бок, как старые приятели и глядя на зеленую равнину, простиравшуюся перед ними. Нине всегда нравилось думать, что вот этот вид на Графтон с этого поля, пожалуй, остался неизменным со времен средневековья. Глаза ее были полузакрыты, так легче было не видеть труб и другие атрибуты индустриального пейзажа, зато по-прежнему хорошо был виден старый город, в центре которого царил собор.
Когда она смотрела вот так, свет кругом начинал пульсировать, приобретал красноватый оттенок. Нина чувствовала, как бежит по жилам приятное тепло и глаза начинают слипаться, видимо, это был результат действия шампанского. Нина позволила себе прилечь на бок и положить голову на плечо Барни. Он не двигался, не пытался ни отодвинуться, ни прижаться к ней крепче.
— Что случилось? — спросила Нина.
— Мне необходимо поговорить с тобой.
— Говори.
— Что ты хочешь, чтобы было дальше?
Нина чувствовала, что Барни неловко затевать этот разговор, создавая как бы невидимую преграду между ними. От этой его неловкости Нине тоже стало немного не по себе.
— Я хочу, чтобы у всех было достаточно еды, немного чувства собственного достоинства и возможность быть счастливыми, — ответила Нина.
— Не надо пытаться свести все к шутке.
— Это не шутка, Барни.
— Хорошо. Спасибо, что ты поделилась со мной своими взглядами на этот мир. А что ты хочешь, чтобы было дальше в наших отношениях?
Думая над ответом, Нина взяла в свои руки ладонь Барни. Рука его была серой от грязи, въевшейся в кожу за время летних садовых работ. Кисть была покрыта жесткими белыми волосками.
— Я хочу, чтобы все было так, как раньше — не больше, но и не меньше. Это тот самый честный серьезный ответ, которого ты ждал?
— Только отчасти. Ты сказала «так, как раньше». Значит ли это, что ты хочешь продолжения? Или нет?
Очень мягко Нина произнесла:
— Теперь я понимаю, что ты имеешь в виду. Скажем так: я не хочу, чтобы это кончалось, но прекрасно понимаю, что это не продлится долго.
Нина почувствовала на секунду, что ей стало грустно и одиноко, но чувство это тут же сменилось облегчением и признательностью к Барни, которому, в свою очередь, быстро пришла на смену чисто физическая реакция.
— Разве это так важно сегодня, сейчас? — спросила Нина, начиная опасаться, что серьезный разговор окончательно испортит очарование теплого летнего дня.
— Я завалил экзамены, — безо всякого выражения сказал Барни. — В общем, это, конечно, не бог весть какая неожиданность. На следующий год я не вернусь в колледж. Нет особого смысла, да и не очень хочется после того, что случилось с Дарси. Я чувствую, что должен остаться здесь, чтобы как-то поддержать сестер, Ханну, да и маленьких, если им потребуется моя помощь.
— Но?
— Да, есть одно «но». — Барни убрал руку, чтобы подпереть кулаком подбородок. — Но мне очень хочется побывать еще кое-где. Отец одного моего приятеля предложил мне работу. Что-то там связанное с озеленением. Точнее, с устройством сада. В Австралии. В Перте. Мне хотелось бы завербоваться на год, а на обратном пути попутешествовать еще где-нибудь. Так сейчас многие делают.
— Да, я знаю.
«Он ведь очень молод», — думала Нина. Сейчас она чувствовала себя по сравнению с Барни старухой, но она тут же вспомнила, как чисто юношеские заботы Барни о том, как приятно провести время, омрачались теперь свалившейся на его плечи ответственностью за семью. Бедный Барни!
— На твоем месте, я бы поехала. Ведь здесь ты на самом деле ничем не можешь помочь, разве не так? Ведь дело твоего отца не дойдет до суда еще года полтора.