— Нет, — отрезал Эндрю. — Оставайся здесь с Марсель и Вики.
Эндрю уехал вслед за полицией и спасательной командой, и тем, кто остался сидеть в, кухне, показалось, что тьма и рокот прибоя захватили, завоевали и поработили дом. Как много времени прошло с тех пор, как они тихо сидели в саду, воображая себя его владельцами.
Женщины сделали детям теплое питье и уговорили их лечь в постель: Джонатана — на второй этаж двухъярусной кровати, где спал Уильям, а Дейзи — на двуспальную кровать Эндрю и Дженис. Тоби весь дрожал, и все трос утверждали, что не могут заснуть, но в результате все-таки заснули, забывшись как-то разом, будто бы желая убежать от кошмара действительности. Марсель сидела за кухонным столом, стараясь не прислушиваться к тому, что говорила Вики по телефону Гордону.
Она вспоминала вечеринку по случаю выборов, когда Майклу пришлось сопровождать в больницу Дарси Клегга после сердечного приступа, а она сидела вот так же за столом в кухне Дженис, собираясь с силами, чтобы уехать домой одной. Почему это возвращается к ней вновь и вновь? Майкл и Ханна, грязь и трава на каблуках ее туфель, собственный шок и отчаяние. Теперь, по сравнению с тем, что произошло сегодня вечером, все это ровным счетом ничего не значило.
— Хоть бы только все было хорошо с Уильямом, — шептала она. — Мы все изменимся, мы все станем другими после того, что открылось нам сегодня.
Марсель молитвенно сложила холодные ладони, благодаря Бога за то, что с ее собственными детьми ничего не случилось. А еще она думала о Майкле, как уже давно этого не делала — думала о том, что он врач, и что, когда кто-нибудь попадает в беду, он может не просто охать и ахать вместе с остальными, а действительно оказать помощь. И на смену пустоте, поселившейся внутри в последнее время пришло вдруг новое, абсолютно незнакомое чувство — восхищение мужем.
Вики села напротив Марсель и положила руку на ее сложенные на груди ладони.
— Что мы можем сделать? — спросила ее Марсель.
— Я думаю, только молиться.
Они так и просидели остаток ночи в тишине, прислушиваясь к доносящимся извне звукам наступавшего утра.
С рассветом вернулся Майкл. По его лицу они сразу поняли, что хороших новостей он не привез. Марсель встала и подошла к мужу, чувствуя себя неловко и не зная, как обращаться с ним после той ужасной ночи, которую он провел в больнице.
Безо всяких предисловий Майкл сказал:
— Внутреннее кровоизлияние. Сгусток крови под костями черепа. Нужна операция, чтобы удалить его. Если его состояние не ухудшится, операцию назначат на завтра.
— Он очень плох? — спросила Вики.
— Его шансы — пятьдесят на пятьдесят.
В комнате воцарилась тяжелая, давящая тишина. Никто не смел пошевелиться. Майкл присел к столу, закрыл глаза и стал потирать пальцами переносицу.
— Бедный маленький Уильям, — прошептала Вики.
— А как Эндрю и Дженис?
— Остались ждать в приемном покое. Красные больничные стулья, кофе в пластиковых стаканчиках — сколько раз я видел, как родители сидят и ждут, с надеждой поднимают голову и смотрят тебе в глаза, когда ты появляешься на пороге, как будто ты — сам Господь Бог, а не какой-нибудь заштатный хирург… — его голос задрожал.
Марсель закончила за него:
— Но все равно ты делаешь все, что только можешь.
— Было так ужасно смотреть, как они сидят там, — произнес Майкл, не отнимая ладоней от лица.
Марсель обошла стол и встала за стулом мужа. Он протянул руки и взял ее за запястье.
— Мне надо идти домой, к Гордону, — сказала Вики.
Майкл отпустил руки Марсель, они отпрянули друг от друга, как будто испуганные вмешательством Вики, о присутствии которой успели уже забыть, но эта минута забытья еще долго казалась им обоим тоненьким лучиком бледного света надежды.
Майкл проводил Вики домой по тропинке, по которой, казалось, уже много дней назад, ушел от них Гордон с детьми. Когда он вернулся, Марсель уже лежала в постели. Майкл быстро разделся, беспорядочно раскидав одежду, и скользнул под одеяло. Дейзи лежала между родителями, ровно и глубоко дыша. Оба повернулись к дочери, наблюдая за чертами любимого личика и сознавая, какой хрупкой, ранимой была их дочурка, как нуждалась она в их защите. И тут же защемило сердце, когда они представили себе малыша Эндрю и Дженис, неподвижно лежащего на больничной койке.
Было уже совсем светло.
Уильяма Фроста оперировали на следующее утро. Ближе к вечеру приехала Дженис и сообщила, что состояние мальчика стабильное, хотя он все еще не пришел в сознание. Под глазами Дженис были темные круги. Тоби немедленно кинулся к матери и ткнулся лицом в ее грудь. Дженис пыталась приободрить мальчика, все время повторяя, что это был всего-навсего несчастный случай, и Тоби ни в чем не виноват.