Дверь на кухню открылась.
— Привет! — сказала Дейл, не поднимая глаз.
Том медленно подошел к столу и бросил на него ключи.
— Как Лукас?
— Ты отлично знаешь, прекрасно! — ответил отец.
Она тихо сказала:
— Ты имеешь в виду Эми.
— Да.
— Может быть, — проговорила она, — с учетом масштабов всей жизни ничего плохого не произошло?
Ее отец выдвинул стул из-за стола и тяжело опустился на него.
— Отложи нож.
— Что?
— Ты слышала меня.
Дейл осторожно положила нож рядом с зеленым пестрым холмом на разделочной доске. Она посмотрела на отца. Спустя немного времени он поднял голову и посмотрел на нее с выражением, которое дочь не могла истолковать.
— Довольна? — спросил Том.
Она была искренне поражена.
— Прости, я не поняла?
— Я сказал, ты довольна? — повторил он.
— Что ты имеешь в виду?
Отец наклонился вперед и сказал резко, почти прокричав:
— Ты выпроводила Элизабет, выпроводила Эмми. Ты теперь довольна?
Дейл опешила.
— Это не я!
— Не ты? Не ты? Давая четко понять чудесной девушке и прекрасной женщине, что твой брат и отец никогда не будут принадлежать никому, кроме тебя?
Дейл пришла в ужас. Она облокотилась руками о разделочную доску, тяжело дыша.
— Я не делала, я никогда…
— Ключи? — потребовал Том. — Вторжение в этот дом? Маленькие хитрости и уловки? Твои проклятые вещи, застолбившие место красноречивее всех слов? Ты постоянно заставляла Лиз чувствовать, что она аутсайдер, незваный гость. С Эмми было то же самое?
— Я не… — прошептала Дейл.
Отец поднялся на ноги, опершись со своей стороны о край стола и обратившись лицом к ней.
— Ты не ребенок, — сказал Том Карвер, — хотя Бог знает. Твое поведение недостойно для большинства детей. Ты — взрослая женщина. Ты взрослая, черт побери, женщина, которая не признает этого, которая не признает, что детство закончилось. Тебе нужно создать свой собственный дом, свою собственную жизнь…
— Пожалуйста, — сказала Дейл, — пожалуйста…
Слезы ручьями текли у нее по лицу и капали на разделочную доску.
— И потому, что ты не принимаешь такого положения вещей, ты хочешь заставить Лукаса и меня жить без будущего, зато — с тобой, никогда не задумываясь, чего это будет стоить нам. Ты никогда не думала о страдании, о потере, вероятно, самого лучшего человека — ты слышишь меня! — самого лучшего человека, которого я когда-либо знал, не понимая, что все время я делал то, чего хотела ты, Дейл.
Его дочь начала опускаться вниз, у кухонного стола, мягко упав на пол. Она схватилась за голову, словно бы прячась.
— Пожалуйста, папа, не надо, не надо, у меня и в мыслях никогда не было…
— Тогда о чем ты думала?
— Я ни о чем не думала, — сказала неуверенно Дейл. — Я только хотела не утонуть. Я не могла причинять боль. Я не делала этого, нет…
— Но ты причинила боль! — закричал Том. — Ты вызвала ужасное, преднамеренное разрушение. Посмотри на то, что ты сделала!
Дейл не разжала рук, прижимаясь к ближайшей ножке стола. Ее волосы высвободились из вельветовой заколки и рассыпались по лицу, прилипнув то тут, то там к влажной коже.
— Я ничего не делала для этого, — сказала она. — Я делала это не для того, чтобы ранить кого-нибудь еще. Я делала это, потому что не могла справиться, потому не могла поступить иначе. — Она слышала, как Том вздохнул и сказала более твердым голосом:
— Ты не знаешь, что значит всегда быть такой для меня. Я не хотела катастрофы, никогда не хотела. Я боролась и боролась. Я пыталась не быть… — она замолчала, а потом добавила:
— Прости.
Наступила тишина. Она смотрела в сторону и видела ноги своего отца — слегка в отдалении, обрезанные столом до уровня бедер.
— Папа?
— Да, — сказал Том. Его голос был усталым.
— Это правда — то, что я рассказала о себе, о том, чего боюсь, что пыталась сделать.
— Да, — повторил отец.
Дейл сглотнула.
— Мне жаль, мне, правда, очень жаль.
Том снова глубоко вздохнул, и его ноги исчезли из ее видимости, он отошел в направлении окна, выходящего на улицу.
— Ох, Дейл…
Она медленно поднялась на колени и, держась за край стола, превозмогая себя, поднялась.
— Я не хотела разлучать тебя с Элизабет. Я просто не могла выносить…
— Пожалуйста, не говори об этом.
Дочь следила за ним. Отец стоял спиной к ней, спрятав руки в карманы.
— Папа?
— Да.
Она крепко держалась за край стола и испуганно прошептала: