– Глянь, как новенькая трепыхается. – Катин сосед обернулся к своему приятелю, смазливому блондину с челкой, налезающей на глаза.
– Ясен пень, – блондин тряхнул своей роскошной гривой, – ее только месяц назад привезли.
– А че там случилось?
– Вроде папаша мамашу замочил и потом сел. Динку эту сунули к нам.
– И че, есть повод портить концерт? – вихрастый хмыкнул, – у меня тоже папаша мать метелил до полусмерти, пока она его в итоге не грохнула. А сама в тюрягу…
– Во-во, – смазливый с умным видом кивнул, – а мой бабку нашу замочил. Она топовая была, обо мне заботилась.
– О том, блин, и речь, – вихрастый пожал плечами, – обычное дело. У всех так. Смотри-ка, питалки стараются, а она, блин, ни в какую не хочет петь.
– Воспитаем. И не таких ломали.
– Сломаешь их, – парень тяжело вздохнул, – сто раз говорил, блин, чтобы на Дне Аиста нормально себя вели. Не понимают.
– Да ладно, Макс, – смазливый усмехнулся, – до мозга не доходит, до почек дойдет.
Катя не сразу поняла, что именно хотели сказать эти двое. А когда сообразила, кровь прилила к голове и бешено застучала в висках. Что делать? Объяснить им прямым текстом, что за одни такие намерения можно в комнату полиции по делам несовершеннолетних попасть? Что она пожалуется на них директору? Очень смешно. Весь вид этих парней указывал на то, что это они настоящие хозяева детского дома. А директор и прочий персонал нужен лишь для того, чтобы обслуживать их. «Не лезь в чужой монастырь, целее будешь». – Катя повторила про себя любимую фразу мамы. И только теперь, в окружении озлобленных подростков, начала понимать, что́ именно ее собственной матери когда-то довелось пережить. Почему она замкнулась в себе и осталась «замороженной» на всю свою жизнь.
Катя спрятала в ладонях лицо и с силой прижала пальцы к глазам.
Глава 4
… – Имеем честь поприветствовать всех собравшихся в этом прекрасном зале. – Екатерина Викторовна вздрогнула от зычного голоса учредителя издательского дома. Пока звучала чертова слащавая песня о маме, шеф успел забраться на сцену с огромной коробкой подарков и приготовился произнести речь. Издалека, с задних рядов, он был похож на воздушный шарик, одетый в костюм от Бриони.
– Яков Львович, мы вам так благодарны за внимание к нашим детям! – отвесила ответный поклон дородная дама в безразмерном пиджаке и с добродушным оскалом. Явно из администрации детского дома, но Катя пока не успела разобраться в местном официозе.
Дорвавшись до микрофона, шеф увлеченно нес ахинею о потрясающих возможностях для ребят в детском доме, о творческом развитии, об искусствах, о домашней атмосфере, о счастье жить в кругу заботливых воспитателей и добрых друзей. Катя едва удержалась от того, чтобы не заткнуть себе уши – лишь бы не слышать этого бреда. Многие дети помладше нервно заерзали в креслах, несколько подростков громко, с издевкой, захохотали. Воспитатели тут же оказались рядом с бунтарями и что-то торопливо зашептали им в уши, пытаясь усмирить. Наконец Яков Львович заткнулся и приступил к тому, ради чего, собственно, и был приглашен на сцену. Дети замерли в ожидании. Заместитель директора детдома – рядом с учредителем на сцене, оказывается, была именно она – называла имена ребят, они один за другим поднимались на сцену, получали ценный подарок и выстраивались в ряд. На дорогую игрушку, планшет, заранее были закачаны все детские книги и журналы их издательского дома. Катя, пробыв среди сирот всего только час, уже не сомневалась, что судьба гаджетов будет какой угодно, вот только ридерами они никогда не станут. Раздача шла по странному принципу, подарки достались далеко не всем – награду вручали тем ребятам, которые принимали участие в концерте. Все они сидели в первых рядах и молниеносно оказывались на сцене. Остальные, и среди них самые старшие, остались не у дел.