Длинный черный автобус с занавешенными черными окнами медленно катил по туманной улице. Жаль, никто не видел этого жуткого зрелища: улицы пусты, словно все жители города и впрямь исчезли. У перекрестка я выскочил и быстрым шагом двинулся к окталу. Все же, наверное, деньги надо было взять, подумал я, открывая дверь.
А когда очнулся, даже обрадовался, что не взял.
10.
Второй раз за последнее время и, наверное, в третий раз вообще в жизни меня вырубали сонником. Провалялся, наверное, недолго, потому что на пленке шли утренние новости. Я привязан к единственному деревянному стулу, а на моем диване развалился бывший Клавкин муж Гриша и смотрел прогноз погоды.
– Добрейшее утречко! - радостно сказал Гриша, увидев, что я дергаюсь, пытаясь освободиться от веревок. - А я все ждал, когда ты домой придешь.
– Ограбление? - промычал я, когда язык начал слушаться.
– Обижаешь, Ванечка, - протянул он. - Видишь, я даже твой поясок не распатронил.
Двумя пальцам он брезгливо поднял с дивана нательный пояс и помахал перед моим лицом. Мозаика начала потихоньку складываться.
– Я предлагал тебе сотрудничество? Предлагал. А ты погнушался со мной работать.
Подвигав губами и языком, я почувствовал, что они в норме.
– Ты выписался из гостиницы.
– Правильно. И снял роскошный офис. И если бы ты сам пришел в гостиницу, а не подослал какую-то сявку, то тебе сообщили бы адрес и вручили конверт с авансом. Думаешь, я не знал, кто ты?
Макаров покачал поясом, словно гипнотизируя меня.
– Так бы и сказал, - пробормотал я. - А вязать зачем?
Он бросил пояс, встал и, направив на меня сонник, другой рукой медленно потянул за кончик веревки. Через секунду я был на ногах, а стул занесен над головой незваного гостя. Через другую - сонник упирался мне в живот, и я медленно опустил стул на пол. Уселся на него, прикинул, Нет ли в пределах досягаемости чего-нибудь острого или тяжелого. Шокер далеко, висит под зонтом у двери. Три, даже четыре шага, не успею.
– Мне надо, чтобы ты взял контракт на вывоз, - сказал он. - Три человека: мать, отец, ребенок. Плачу вдвойне.
Мозаика рассыпалась. Мне казалось, он имеет отношение к людям, обыскивающим порт. Какого же тогда черта?! Что я теряю? Поторгуюсь, наобещаю все, что захочет, а через пару часов пусть ищет меня.
– Я людей не вывожу, - сухо ответил я, предлагая начать торг. - Не мой профиль.
– Ну да, ты возишь, например, редкоземельные элементы из Норильска, а для Норильска - счетные ячейки кубит-машин. Мамонтовая кость, дурь всякая не в счет, так, прикрытие. Кстати, островок ваш пересыльный затопило, высокая вода пошла.
Вот сучья масть! Когда же он успел глубоко копнуть? Простому бандюгану, которого Клава прогнала в пинки, такое не по зубам. Да и серьезный не пропишется на месте, пока не покажет силу… Что-то нечисто.
– Кого вывозить и когда?
– Нормальный разговор! - он одобрительно причмокнул. - Дело срочное. Сегодня-завтра у вас появятся эмиссары, аудиторы и прочие. С подкреплением, сам понимаешь. И всех вас быстренько приобщат к цивилизации.
– То есть зачипуют.
– Ну да. Получите все гражданские права, в полном объеме. И обязанности, кстати, тоже. И мне надо, чтобы клиенты не запаниковали и с перепугу не наделали глупостей. Они обязательно придут к тебе.
– С какой радости? Есть же еще проводники.
– Полторы штуки? - повторил он мои слова при первой встрече. Я улыбнулся.
– Других нет. Один сидит за драку в общественном месте, другой пропал месяц назад, причем сам, без посторонней помощи. Третий и четвертый, скажем так, временно изъяты из обращения. Технический вопрос - решили быстро. А вот ты чистенький, словно кто-то предупредил. Конечно, могу прямо сейчас вызвать полицию. Найдем у тебя мешок дури или, еще хуже, контрафактных лекарств. Но это все несущественно. Главное - клиенты тебя знают. Собственно, они твои соседи.
– Петровы, значит.
– Именно! - Он вскочил с места и стал ходить по комнате. - На тебя они выйдут раньше, чем мы на них. На самом деле тебе и вывозить их не надо. Втолкуешь, что для их же блага со мной встретиться, и нет проблем.
Он с сомнением посмотрел на меня. Вздохнул.
– Нет, искусство влияния и убеждения - не твоя стихия. Следовательно, ты им ничего не говоришь и просто ведешь ко мне. Взамен - вознаграждение, размер которого тебя приятно удивит.
– Что будет с родителями?
– Тебя волнует эмоциональная сторона вопроса? Чрезвычайная ценность девочки позволит сделать исключение для родителей. То есть контакты не будут запрещены, в разумных пределах, разумеется.
– Ага! Работаешь на государство?
– Долго же ты соображаешь, - улыбнулся он.
– Хорошо. А на какое?
Его улыбка несколько увяла.
– Тебе не все равно? Или ты сотрудничаешь, или предложение насчет вызова полиции остается в силе. Будешь доказывать, что ни в чем не замешан и мирно смотришь японские сериалы для сексуально неустойчивых дебилов.
Гриша засмеялся, а я ощутил на языке вкус мыла, словно в детстве, когда приемные родители меня поймали во время просмотра немецкого канала и по-своему решили очистить от грязных мыслей. Точки наблюдения у меня поставил?
Я рассмеялся в ответ, но каким-то дребезжащим смехом, и тут же тяжелым ботинком ударил его по коленной чашечке. Кулаком по затылку - и он на полу. Сорвав со стены пленку, я закатал его, как в ковер, прихватил веревкой и, тяжело дыша, упал на диван.
Надо сказать, он быстро пришел в себя и стал извиваться, будто червь. Я посмотрел, как он дергается, пошарил глазами в поисках сонника и понял: оружие осталось у него руке, а рука вот-вот освободится. Самое тяжелое, что оказалось под рукой - пивная банка. Я не успел ее схватить, когда он выдернул сонник.
Щелчок. Но вместо того чтобы вырубиться, я все еще сидел на диване и смотрел, как из дырочки во лбу медленно вытекает кровь.
– Вовремя я пришел, - голос из коридора заставил поднять глаза.
– А, дядя Миша, - слабо сказал я. - Хорошо, что это вы. Я как раз хотел полицию вызвать. В порту…
– Я знаю, - сказал дядя Миша. - Сейчас мы с тобой поедем в порт, и ты мне покажешь, где они прячутся. А то ребята с ног сбились.
От мозаики не осталось даже камешка.
– Давай-давай, - торопил майор Гибсон. - Их по-любому будут ждать, все суда на выходе из акватории блокируются.
– Твои люди у ротора бегают?
– Мои, из управления. Им тоже жить надо, вот и суетятся, чтобы всех оптом накрыть. Премии там, бонусы.
– Неужели поделишься с ними? Он задумался.
– Ты прав. Сделаем еще лучше, - с этими словами он спрятал револьвер и поднял сонник. - Мы с тобой их возьмем, на двоих и поделим. Усыпим всех. Детей отдельно, взрослых отдельно.
– А взрослым что - дырка во лбу?
– Смысл? Поспят немного - и свободны. Детишкам будет хорошо, за ними присмотрят серьезные люди, а не болваны вроде этого.
Гибсон небрежно пнул завернутое в пленку тело. Говорил он спокойно, я бы сказал - добродушно, но глаза у него были пустые. Может, и усыпит. А потом концы в воду, буквально. Вместе со мной.
– Пошли, и без глупостей! - Он попятился назад, направив на меня сонник.
– Зонтик надо взять, - сказал я.
– Обойдешься без шокера, - ухмыльнулся он.
Я хотел выругаться, но не успел. Глаза дяди Миши Гибсона вдруг удивленно вылезли на лоб, и он мягко повалился лицом вперед и со стальной спицей в затылке.
– Вот я точно вовремя, - сказал Дима.
К моей чести надо сказать, я не упал в обморок, не вскричал: «Не может быть!», словом, не проявил нормальной человеческой реакции. Только тихо спросил:
– А тебя кто убьет? - И тут же добавил: - Ну да, ты уже мертв, это неактуально.