— Какое вам до этого дело? — обидчиво спросила она.
— Если ты хочешь, чтобы я помог, то уясни: все, что имеет хоть какое-то отношение к Уину — мое дело. Если ты спишь с протеже своего отца, даже если и он — твой бывший муж, то и это вплотную меня касается.
— Я всегда считала вас — папиным протеже.
— Да, но со мной ты не спала.
Пока. Слово это, невысказанное, вихрем пронеслось в её мозгу. Энни невольно подумала, что и Маккинли мог подумать о том же.
— Меня интересует не только, за что убили отца, — промолвила она. — Я хочу знать также — кто его убил.
— И что ты тогда сделаешь?
— Убью его.
По лицу Джеймса скользнула мимолетная усмешка.
— Непростая задача для тебя.
— А для вас?
— Сначала мы должны убедиться, что это не был несчастный случай.
— Мы и так это оба знаем. — Она аккуратно отставила опустевшую чашку в сторону и промокнула кофейное пятно бумажной салфеткой. — Кстати, вы так и не сказали мне, откуда знаете, что я снова встречалась с Мартином.
— Я обыскал твою сумочку, — бесстрастно произнес Маккинли. — И прочитал твои письма.
— Оба?
— Да. Уин сам написал, чтобы в случае, если тебе понадобится помощь, ты обратилась ко мне. Почему же ты так долго тянула с этим?
— Я не верю в предвидения. И мне не хотелось в это вмешиваться.
— Но теперь ты готова?
— Я хочу знать, кто убил моего отца.
Джеймс долго поедал её взглядом.
— Ты согласна идти на такой риск? Ведь тебя могут и убить. Может, лучше тебе вернуться домой и снова выйти замуж? Нарожать детишек, жить да радоваться. Тратить деньги, которые оставил тебе Уин, и не вспоминать прошлое.
— А за кого, по-вашему, мне выходить? За Мартина? Один раз это уже не выгорело.
— Значит, ты по-прежнему надеешься, чтобы кто-то решал твои проблемы за тебя? — Джеймс осуждающе покачал головой. — Лично мне глубоко наплевать, кем окажется твой избранник. Но одно я знаю наверняка: пока не поздно, позабудь о своем крестовом походе.
— Это не так просто.
— Не сомневаюсь, — согласился Маккинли. — Но готова ли ты пойти на такой риск?
— Да, — без колебания ответила Энни. — А вы? Вы согласны?
В его улыбке не было и тени тепла.
— Я уже сжег за собой мосты, Энни, — глухо промолвил Маккинли. Он нагнулся вперед, и Энни вдруг с пугающей ясностью поняла, что сейчас он к ней прикоснется. Нет, этого допустить нельзя! Энни не знала — почему, но сама даже мысль о прикосновении этих рук вызывала у неё ужас.
Она поспешно встала и так неловко попятилась, что опрокинула стул. И только в следующее мгновение осознала: Джеймс даже не шелохнулся. Он молча сидел и наблюдал за ней, словно мог читать её мысли. Энни поняла: бессмысленная паника, охватившая её, немало его позабавила.
— Не стоит отдавать за это жизнь, Энни, — промолвил он неожиданно мягким голосом. — Пусть отец твой покоится с миром. Выбрось из головы эту затею.
— Не могу, — Энни покачала головой. — Это мой отец. — И голос её предательски задрожал.
— Тогда — да поможет тебе Бог, — вздохнул Маккинли.
По большому счету, он вовсе не надеялся, что ему удастся осуществить свой замысел. Он нашел в себе силы, чтобы протрезветь, принять душ, побриться и вместе с костюмом цвета хаки, хранившимся в углу встроенного шкафа, нацепить на себя последние остатки анонимности. Едва проснувшись поутру, он решил, что попытается усыпить бдительность Энни Сазерленд, наговорив всякой чепухи, а потом отошлет назад, к Мартину. Почему, в конце концов, он должен за неё отвечать? Мартин с ней спит, так пусть сам её и успокаивает. Пусть убедит, что все её опасения беспочвенны, порождены лишь её воспаленным воображением. А последнее письмо Уина не содержит ничего, кроме обычных отцовских наставлений, и в нем даже намека нет на приближающуюся кончину.
Маккинли до сих пор не мог понять, почему Мартин отослал к нему Энни. Мартин никогда не делал ничего против своей воли, а от поездки Энни в Мексику он уж точно ничего не выигрывал. А вот проиграть мог. Возможно, он рассчитывал, что, застав Маккинли в пьяном угаре, Энни тут же развернется и помчится назад, искать утешения в его объятиях.
Но все могло обстоять и иначе. В отличие от Джеймса, Мартин оставался в центре событий и куда больше знал о том, что творится вокруг. Возможно, он надеялся, что Маккинли суметь защитить Энни лучше, чем он сам. Либо, как это не раз бывало и в прошлом, сделав вид, что сам ничего не знает, он обеспечил себя алиби. Дополнительную страховку от разоблачения. Никакой весточки он с Энни не прислал, а возможности связаться с ним и спросить напрямую, у Джеймса не было. По крайней мере, не подставляя Мартина.
Словом, рассчитывать он мог лишь на себя самого. Да еще, оказавшись с ярмом на шее. Ярмом, задававшим чертовски много вопросов. Эх, дорого бы он дал, чтобы переубедить Энни.
Но теперь об этом и мечтать не приходилось. Он выболтал Энни слишком много, и уже никогда не сумеет убедить её, что болтал просто так, по пьяной лавочке. Тем более что никогда прежде не позволял спиртному развязывать себе язык.
Определенно, со смертью Уина в нем что-то сломалось, и годы тренировки пошли коту под хвост. Один лишь разгневанный взгляд Энни Сазерленд, и он уже спешит выложить ей все секреты.
Нет, все-таки до этого он ещё не докатился. И всю правду не скажет ей никогда. Даже если придется самому убить её.
Энни стояла, прижавшись спиной к стене, и смотрела на него с таким ужасом, точно перед ней был Квазимодо. Что ж, мрачно подумал он, понимает хоть, что это не шутки.