— Какъ ты исхудалъ, мой мальчикъ! Но теперь ты свободенъ… Я скоро собираюсь на воды… Ты поѣдешь со мной!.. Тебѣ нужно развлечься, разсѣяться…
Мари Хрюмина стоитъ тутъ-же и вздыхаетъ:
— Счастливый, поѣдетъ за границу!
— А ты тоже хотѣла бы? спрашиваетъ Евгенія Александровна.
— Еще бы!
— Что-жъ, поѣзжай съ нами!..
— Ахъ, у тебя теперь и безъ меня есть о комъ заботиться!
— Пустяки! Всѣ вмѣстѣ можемъ ѣхать!
— А ты развѣ не знаешь, что мы съ Евгеніемъ соперники, замѣчаетъ съ затаенной злобой и съ напускной шутливостью Мари Хрюмина.
— Ахъ, что за глупости!.. Вы могли здѣсь ссориться, а у меня…
— Я тебя буду ревновать къ нему…
Евгенія Александровна смѣется и спѣшитъ сдѣлать серьезное лицо, замѣтивъ брошенный на нее мелькомъ убійственно холодный и строгій взглядъ княгини, сознающей, что здѣсь не мѣсто для смѣха.
— Онъ злой, злой, отнимаетъ у меня всѣхъ друзей! съ дѣланной сантиментальной гримасой замѣчаетъ Мари.
— Пожалуйста, не смѣй говорить про моего beau page! шутливо говоритъ Евгенія Александровна, грозя пальчикомъ Мари Хрюминой.
„Блаженъ мужъ, иже не иде на совѣтъ нечестивыхъ“, читаетъ дьячекъ какимъ то могильнымъ голосомъ…
Евгенію дѣлается какъ-то скверно, тяжело, скучно. „Вотъ тѣ люди, среди которыхъ суждено тебѣ жить!“ мелькаетъ въ его головѣ, отказывающейся послѣдовательно думать и разсуждать. Онъ смотритъ на все какимъ-то безсмысленнымъ взглядомъ и сознаетъ только одно, что завтра вывезутъ этотъ гробъ, что завтра все кончится и онъ… Что онъ? куда онъ пойдетъ? что будетъ съ нимъ завтра?… Но вотъ онъ слышитъ знакомый ему рыдающій голосъ и бросается впередъ, заключаетъ кого-то въ свои объятія и плачетъ, плачетъ впервые въ эти дни.
— Оля, Оля, родная!.. взгляни… вотъ… видишь, точно живая она лежитъ, отрывисто шепчетъ онъ.
И, забывъ всѣхъ и все, рядомъ съ сестрой онъ стоитъ, склонившись надъ гробомъ, ласкаетъ рукой лицо покойницы, цѣлуетъ ея руки, а слезы, крупныя и горячія слезы такъ и льются на это мертвое тѣло, на этотъ атласъ гробового наряда.
— Сведите ихъ съ катафалка! Что они дѣлаютъ!.. Они шевелятъ покойницу… гробъ сронятъ! возмущается княгиня.
Кто-то уводитъ Евгенія и Ольгу, они забиваются въ уголъ и плачутъ и шепчутся въ сторонѣ отъ всѣхъ.
Но Олю увозятъ снова и опять Евгеній остается одинъ и ждетъ, что будетъ завтра.
IX
Вечеромъ, когда кончилась панихида, княгиня Марья Всеволодовна обратилась къ Софьѣ съ вопросомъ:
— Вы поѣдете провожать тѣло? Въ Сансуси уже дано знать о днѣ вывоза княжны отсюда и тамъ все должно быть уже готово. Не надо-ли вамъ на дорогу денегъ?
— Благодарю, у меня есть деньги, отвѣтила Софья, отирая заплаканные глаза.
— Мнѣ такъ грустно, что ни я, ни князь, мы не можемъ сами проводить туда покойницу, со вздохомъ сказала княгиня.
— Евгеній Владиміровичъ вѣдь тоже ѣдетъ, сказала Софья не то утвердительно, не то въ формѣ вопроса.
— Евгеній? Нѣтъ!.. У него теперь такое время, что терять еще нѣсколько дней было-бы безразсудно, сказала княгиня.
Евгеній услыхалъ свое имя и подошелъ ближе къ разговаривавшимъ.
— Да, я ѣду проводить ma tante, сказалъ онъ, обращаясь къ княгинѣ.
— Но у тебя начинаются экзамены, замѣтила княгиня.
— Мнѣ вовсе не до экзаменовъ теперь, коротко отвѣтилъ онъ.
— И ты думаешь, что это хорошо? съ ироніей въ голосѣ спросила княгиня. — Я надѣюсь, что ни твоя мать, ни твой beau-père не позволятъ тебѣ такъ самовольничать и ускользать отъ занятій. Ты и такъ сдѣлалъ много упущеній.
Евгеній хотѣлъ что-то возразить, но княгиня, сощуривъ глаза, отыскала въ толпѣ Евгенію Александровну и подошла къ ней.
— Скажите, вамъ говорилъ Евгеній, что онъ хочетъ провожать тѣло княжны въ Сансуси? спросила княгиня Ивинскую.
— Нѣтъ, отвѣтила Евгенія Александровна. — А развѣ онъ ѣдетъ? съ удивленіемъ спросила она и умилилась:- Pauvre enfant, онъ былъ такъ преданъ покойной княжнѣ! Это его первая утрата!
— Да, но у него теперь начинаются экзамены, замѣтила княгиня.
— Ахъ, гдѣ ему теперь экзаменоваться! воскликнула Евгенія Александровна. — Я увожу его за-границу. Вѣдь эти похороны тамъ совершатся скоро. Онъ вернется какъ разъ къ сроку, чтобы ѣхать со мною.
Княгиня нетерпѣливо пожала плечами. Ее раздражало это легкомысліе.