- Тихо! - он схватил Вески за плечи. - Тихо! Отойди, тебе говорю!
Вески была отстранена, и Бишоп вновь вернулся на свое место.
- Кто-нибудь, дайте мне набор первой помощи! - попросил он, держа лейтенанта за запястье, - его пульс едва прощупывался. Из ссадины на лбу после встряски поползла струйка крови.
Между тем Хадсон остался один. Ввязываться в назревающий конфликт ему совсем не хотелось - едва завидев, что Вески затевает драку, а Хиггс готов в нее включиться (так он воспринял сцену удар-блок), он поспешил ретироваться в самую отдаленную часть салона.
Середина была занята Рипли, которая обменивалась ласковыми взглядами с девочкой, - им сейчас ни до кого не было дела, но Хадсон этого не понимал. Он оказался на водительских местах, точнее, возле системы мониторов.
Мертвые экраны тускло поблескивали. Хадсон принялся изучать и систему. "Нижние - для передачи изображения с места действия, - замечал про себя он, - верхние... кажется, для того, чтобы фиксировать биотоки мозга... нет, точно - передавать электрокардиограмму..." Некоторые из мониторов еще работали. Видимость давно была нулевой, но на верхних экранах змеились светлые ломаные линии, чертя сердечные проблемы.
"Один, два, три, четыре, пять... - посчитал Хадсон. - Как - пять?"
Цифра была неправильной. Из ушедшего на задание взвода вернулось три человека. Вместе с оставшимися в бронетранспортере людей становилось восемь. Допустим, без девочки, - ее могли не успеть зарегистрировать на компьютере, - и без робота... все равно цифра не сходилась.
Хадсон на миг зажмурился, потом снова открыл глаза. Пять. Не три, не шесть, а пять. Стоп... но ведь передатчики-то находились в форменном обмундировании!
Хадсон перевел взгляд на светлое табло со схемой комплекса. Кроме светившегося раньше "городского собрания" на "вечной стоянке", на ней светилось еще две точки.
Не веря своим глазам, Хадсон снова поднялся и посмотрел на мониторы.
На них должны быть написаны имена. Крутнув ручку настройки, он увидел, как вспыхнули синие буквы.
"Хадсон, Хиггс, Эйпон..."
"Эйпон?!"
- Ой, смотрите, смотрите! - закричал Хадсон.
Рипли резко развернулась, Вески одним прыжком оказалась возле лежавшей на скамье пушки, Хиггс потянулся за пистолетом.
- Сержант и Дитрих, - продолжал кричать Хадсон, - они же не погибли! Датчики все еще действуют!
Это известие вызвало у всех секундный шок.
Значит, они ушли раньше времени, бросили товарищей в беде! Необходимость спасать себя не была оправданием для вставшей на дыбы при этом известии совести. Для разума - да, но совесть - это нечто совсем другое.
Рипли шумно втянула воздух - от этого заявления у нее закружилась голова и в висках застучало.
- Ничего себе... - беззвучно прошептала Вески. Собственное бегство сразу заставило ее выбросить дурака лейтенанта из головы.
Чем она оказалась лучше его?
- Может, вернемся за ними? - неуверенно предложил Хиггс.
Он очень хотел, чтобы это было возможным, но разум говорил о другом. Что они могут сделать? Красиво погибнуть из солидарности? Прямо скажем, незавидная перспектива.
"Хмм... а вообще-то это хороший предлог вернуться", - подумал Берт.
- Еще чего! - вырвалось у Хадсона.
Да, он и сам дорого бы заплатил, чтобы Эйпон и Дитрих оказались сейчас с ними целыми и невредимыми, но - ехать туда снова? Уж увольте! Дураков нет. Лучше сразу застрелиться.
"Это безумие, - сказал себе Хиггс, - но все равно... Разве мы сможем жить спокойно с таким грехом на совести? Бесчестье хуже смерти". Последняя фраза ему самому показалась слишком красивой, но что сказано, - пусть даже про себя, - то сказано, и никуда его не денешь.
- Мы не имеем морального права оставлять там живых людей, - отчетливо проговорил он.
Решительность маской застыла на его лице.
Рипли медленно подошла к нему и положила руку на плечо.
- Вы ничем им не поможете. Ничем. Они погибнут так же, как погибли колонисты. Считайте, что их уже нет. Так будет проще для вас.
- Но датчики... - голос Хиггса утратил прежнюю уверенность.
Его не нужно было убеждать - он понимал все и сам. Но все же... Что поделать, если совесть живет и мучается вместе с человеком! Куда ее денешь...
- Датчики будут действовать, пока у них бьется сердце, вот и все. Из-за сдержанности голос Рипли прозвучал еще трагичнее. - Как у того мальчика, там...
- Нет! - Хиггс чуть не застонал. Разум и сердце вступили между собой в жестокую борьбу, перед которой и схватка в комплексе могла показаться легкой разминкой.
Пойти - погибнуть и погубить всех без толку.
Бросить - предать.
- Я не верю...
Чувства разрывали его на части. Это была не та боль, к которой он привык, - Хиггс четко осознал в этот момент, что вызванный ею ожог не заживет уже никогда, даже если эту боль удастся пересилить.
- Нет! - вырвалось у Хадсона. На одну секунду он представил, что там, на месте Дитриха и сержанта мог быть и он сам... Значит, случись с ним такое, помощь не пришла бы и к нему? Но как можно жить, зная, что в случае беды не на кого будет опереться, зная, что для тебя никто не рискнет собой и не сотворит в последний момент чудо? Хадсону показалось, что он уже находится там, в общем слизевом коконе, а перед ним набухает и рвется по крестообразному верхнему надрезу кожистое яйцо. На секунду мелькнувшая в возбужденном мозгу картина настолько ошарашила его, что он снова испытал шок. Лицо Хадсона побелело, губы затряслись, лоб покрылся испариной.
- Нет! - истерически выкрикнул он. - Я не верю! Не верю, что все так!
- Хадсон, - только и смог выдавить из себя Хиггс. Он снова заливался потом, но его лицо покрыла не бледность, а краска стыда.
Действовать - бессмысленно.
Не действовать - подло.
И пусть эта подлость была подлостью обстоятельств, если не самой судьбы, - все равно кто-то должен был держать за нее ответ. По мнению Хиггса, этим кем-то должен был стать он сам.
- Сволочи, - процедила сквозь зубы Вески. - Ненавижу!
"Какое право имеют эти твари так поступать?" - так можно сформулировать поднявшуюся в ее душе бурю эмоций. И единственный вывод, который Вески могла извлечь для себя: этим тварям ничто не должно сойти с рук.