— Как бой прошел?
— Да как, — снова ухмыльнулся Лешка, — немцы нам хвоста надрали. Зато, пока мы с мессерами дрались, Быков отличился — Юнкерса сбил и Бессикирный с Подчасовым из первой, еще одного сняли. Кому-то шишки, а кому и пряник. У тебя, кстати, передатчик накрылся. Вроде как умформер сгорел. Но я это точно не знаю, там Гольдштейн умничал, я что запомнил…
— А ведомый мой…
— Проспится… Его Шубин запугал немного, шоб ума набирался. Сел на пузо, до аэродрома километров семь не долетел. Крылья в дырах, баки пустые. Его привезли, а он слова связать не может, трясется весь. На нервной почве заклинило. — Лешка хихикнул.
— Блин… бывает.
— Ага. Ну, на него еще Шубин наорал сперва, так тот вообще… водкой отпоили, вроде в себя приходить начал.
— У нас командир прям Макаренко, — сказал Виктор, — всех воспитывает.
— Это точно, — Лешка засмеялся, и еще сильнее понизив голос, зашептал, — он, Егорова на разборе буквально порвал. За потерю управления боем и вообще… Так что смотри. Комэск у нас мужик вроде нормальный, но хрен знает что он себе в голову втемяшит. Твою атаку никто из наших толком и не видел, немцы тогда нажимали как бешенные, а тут раз… и отстали. Ну, мы сразу ноги в руки и тикать. Кто же знал, что это ты геройствуешь? В общем, глупо вышло…
— Когда у нас умно получалось? Так, а чего с моим ведомым вышло? Я и не понял толком…
— Да чего… я сам-то думаешь, понял? Насовали ему мессера, да не добили. А он с перепугу еще и заблудился. Сел на вынужденную, его пехотинцы на аэродром привезли. Ладно, ты тут не скучай и котелок верни. Рябченко, где ты там? — раздался в ночи звенящий Лешкин шепот, — стекло за тебя я вставлять буду?
Пара истребителей летела на высоте метров четыреста. Тяжелые свинцовые облака, простирающиеся чуть выше, не давали возможности идти вверх, превращали середину зимнего дня в сумерки. От них к земле кое-где тянулись косые полосы падающего снега, и казалось, что даль скрывается за густой дымкой.
Под крылом потянулась тонкая нить железнодорожных путей, мелькнул переезд, и зазмеилась грязным снегом дорога. Она была пустой, лишь ползла пара подвод и все. Тратить время и боеприпасы на такую жалкую цель не было желания. Вот вдали проявились крыши, зачернели пятна городских кварталов — показался оккупированный врагом Орджоникидзе. Яки взяли чуть в сторону, избегая огня немецких зенитчиков. Виктор в очередной раз скользнул взглядом по городу, какое-то мельтешение зацепило внимание, он всмотрелся.
— Первый, первый, — вызвал он Шубина, — слева ниже самолет.
Командир не ответил, но по тому, как чуть накренился его истребитель, было ясно, что он внимательно ищет цель.
— Атакуем!
Як Шубина чуть ли не вертикально лег на крыло, и, снижаясь, устремился к городу, Виктор последовал за ними. На бреющем полете земля слилась в одну мелькающую полосу, и было невозможно разобрать, сколько же до нее метров. Он рефлекторно чуть „подпрыгнул“.
— Не ссы, Витя. Тут еще высоко, — командир засмеялся. — Неужели тебе не нравится? — его Як опустился еще ниже, буквально на пару метров.
Впереди показался самолет, и Виктор легко опознал в нем немецкий связной „Шторьх“. Самолет летел невысоко, на высоте метров пятьдесят, но они шли еще ниже, под крылом замелькали крыши пригорода, голые сучья деревьев. От Шубинского Яка потянулась огненно-дымная трасса, на секунду коснулась вражеского самолета, внося в его конструкцию необратимые изменения.
Истребители резко потянули вверх, уходя. С облаков посыпал снег, но сквозь мглу на белом фоне земли проступило клубящееся ярко-оранжевое пламя, скрывающееся в черных клубах дыма…
— Ха, — Шубин хлопнул Виктора по плечу, — хорошо, тута. — После посадки командир был радостно возбужден, видимо адреналин все еще бурлил у него в крови. — Как я его, а? Сергей Валерьевич, — обратился он к стоящему неподалеку Пруткову, — Товарищ Саблин, своими умелыми действиями обеспечил уничтожение вражеского самолета. Подобное требует поощрения. Думаю, будет правильным освободить его из-под ареста. Подготовьте приказ.
Прутков позеленел, но беспрекословно козырнул.
— А ты смотри мне, — сказал комполка Виктору, — еще раз такое отчебучишь — сгною в штрафбате. Сейчас иди в штаб, рапорта напиши, я тута потом почитаю. — Шубин поискал в отирающейся на стоянке толпе Галку, подмигнул ей и свирепо оскалился. Та зарумянилась и направилась к командирской землянке.
С неба послышался гул, и показалась четверка Яков из второй эскадрильи. Они принялись заходить на посадку, и внезапно крайний из них крутанул нисходящую бочку и, взметнув тучу снега, уткнулся в землю. Все произошло так быстро, что никто даже не успел толком среагировать. Вот, только что в небе летели четыре самолета, и вдруг их осталось три.
— Бегом машину! Врача! Быстро! — веселость с командира пропала бесследно. Он ждал, когда подъедет полуторка, исподлобья, затравленным волком, рассматривая место падения. В кузов машины летчики сыпанули гурьбой и та рванула. Однако можно было и не спешить. Летчик второй эскадрильи — сержант Звягин сидел среди остатков кабины, уткнувшись лицом и грудью в окровавленную приборную доску.
Шубин взглядом отыскал среди столпившихся Быкова, зло плюнул под ноги и буркнул, ни к кому не обращаясь: — Ну вот, долбодятлы. Долетались…мля тута.
Письмо грело пальцы. Виктор снова и снова перечитывал скупые строчки и улыбался, это было первое письмо от Нины, полученное им после двух недель пребывания на фронте. Он написал ей уже штук пять, и вот от нее тоже пришла первая ласточка. Начитавшись, достал вложенную в конверт фотокарточку. Нина положила ту фотографию, где они снялись вдвоем в фотоателье, после неудачи с ЗАГСом. Они там оба были строгие, серьезные. Он вздохнул, подумав, что нужно было уговорить ее прислать фотографию в купальнике. А еще лучше вообще без ничего… Эх мечты. Виктор потряс головой, прогоняя глупые и несбыточные мысли.
— Саблин, к командиру! — посыльный появился неожиданно, прервав мечтания. Пришлось прятать письмо и бежать на КП.
Шубин был краток: — Где-то здесь, — его палец ткнулся в карту, — находится немецкая арт-батарея. Через десять минут подойдут штурмовики, своим звеном обеспечь сохранность. Они тута пойдут так, — желтый от никотина ноготь скользнул по карте, отмечая невидимую линию. — Смотри в оба, напрасно не рискуй. Пусть твои орлы пробздятся, а то эти модельки деревянные им уже в ночных кошмарах снятся. Ладно, беги тута…
— Кот, — Виктор говорил быстро, пытаясь вывалить сразу кучу информации, — вы вдвоем пойдете рядом со штурмовиками. Метров на триста-пятьсот выше. Так… солнце у нас на юге, значит, к цели идем справа от илов, на обратном пути переходим налево. Я буду чуть выше вас и в стороне. Когда Илы начнут работать, к ним в пекло не лезьте, но смотрите в оба. Немцы мастаки те еще, могут подойти прямо над самой землей. М-м-м, что еще? Маршрут все запомнили? Если что вдруг случиться — тяните на восток, главное Миус пересечь. Сейчас первым делом радиосвязь проверим, буду вызывать каждого — руками помашите, что меня слышали. И давайте без детских ошибок, а то не дай Бог включите один бак, и потом будете кувыркаться как Звягин…
Илов была пятерка. Их силуэты скользили так низко, что казалось будто они вот-вот зацепят винтами землю и лишь бегущие по земле тени, говорили, что у штурмовиков имеется хороший запас высоты. Истребители летели выше, все было как и оговорено.
Промелькнул заснеженный извилистый Миус, проплыли под крылом изрезанные траншеями и утыканные ДОТами, высоты по его правому берегу, началась степь. Линию фронта пролетели спокойно, словно на параде. Никто и не подумал стрелять по девятке советских самолетов.
Гаубицы они так и не нашли. Может, ошиблась разведка, а может немцы оказались замечательными мастерами маскировки, однако никаких артиллерийских позиций в квадрате не оказалось. Обнаружили лишь, пяток грузовых машин, замаскированных в балке. По ним илы и сделали два захода, сперва обработав балку бомбами, потом обстреляв РС. Виктор даже подумал, что с вылетом повезло, он прошел спокойно…