— Шаховцева не видели? — на всякий случай спросил Виктор.
Судя по выражению лица, Соломин с удовольствием не видел бы и самого Саблина.
— Ладно, — вздохнул Виктор. — А хотите анекдот? В тему!
Лешка никаких анекдотов слушать не хотел. Лешка хотел, чтобы его друг убрался отсюда как можно скорее.
— Злые вы, — снова вздохнул Виктор, — уйду я от вас. Кстати, сегодня вечером танцы. Явка строго обязательна…
Замес грязи продолжился, но уже в обратном направлении. Проходя мимо стоянки второй эскадрильи, он обратил внимание на истребитель капитана Быкова. А точнее на его окраску. Раньше, комэск-два был ярым противником рисовать что-либо на самолетах, о чем неоднократно и публично заявлял. Злые языки (в лице Виктора) полагали, что это от скудости воздушных побед, сбитый в крайнем бою мессер был на счете комэска четвертым. Впрочем, после того, как Шубинский Як украсили отметки девятнадцати сбитых, Быков притих. Притих, чтобы поступить по-своему.
На борту его Яка большими красными буквами было написано «Танюша» и был нарисован какой-то затейливый цветок. Виктор задумчиво посмотрел на эту надпись и вспомнил, как когда-то гулял с Таней заметенными улицами забытого Богом хутора
— Была когда-то девка, — буркнул он себе под нос, — да сплыла. Ну и хер по ней.
Однако рисунок на капитанской машине чем-то ему понравился, и Виктор отправился искать Палыча.
— Не страдай дурью, — отмахнулся техник, — ты сбивай больше, вот и украсишь заодно. Зачем еще что-то? И так почти весь полк завидует, больше сбитых только у Шубина и Иванова. — Палыч довольно улыбнулся.
— Ну так это звезды, а я хочу нарисовать что-нибудь такое… для души.
— Чего?
— Девушку какую-нибудь. Или тигра. Или вообще дракона.
— Етить твою, — Палыч сплюнул. — Я в твои годы по девкам бегал, а ты дурью маешься. Лучше тигру рисуй, а то баба на самолете к беде. Я этих-то, двоих, еле терплю, а ты еще одну хочешь.
— Нарисую, — Виктор уже загорелся идеей, — русалку. Во!
— Тьфу, — техник снова сплюнул.
— Палыч, где художника можно найти? Кто Быкову цветок рисовал?
— Где? Где? В Караганде! Я в такой ерунде тебе не помощник.
В общежитии было накурено хоть топор вешай. Щелкали кости домино, травилась баланда. Полк сидел на земле, и летный состав маялся дурью, отсыпаясь, отдыхая и строя планы.
— Цэ шо сало було? — выступал Кот, — то нэ сало. Кабанчика треба видмыти, обшмалить, ще раз видмыть. А потим ще раз обшмалить з сином. Ось тоди будэ сало!
— А чего это вы его осмаливаете? — спросил Колька, — ведь мясо будет дымом вонять…
— А ще кажуть деревня, — засмеялся Кот, — Уся деревня в городе обитае. Нычого ты нэ розумиешь. С дымком вкуснее. Так от надергаешь в огороде лучку свежего, яиц сваришь пяток, да з салом. И еще хлебушка свежего. Да под стопочку. Вкусно.
— Как говорил один классик: «Из всех видов сельхозпроизводства, я предпочитаю самогоноварение» — засмеялся Виктор, — Под стопочку что угодно будет вкусным.
— А что это за классик такой? — раздался вдруг Танин голос. Виктор даже не заметил, как она зашла в их барак.
— Это зарубежный, — ответил он, — по-моему, поляк.
— Странно, — Таня, сузив глаза, изучала Саблина, — никогда ничего такого не слышала.
— На свете многого такого, друг Горацио, — успокоил ее Виктор, — о чем не ведают в отделе…, — он замолк на полуслове и добавил, — в общем, еще услышишь.
Таня вспыхнула и сделала вид, что в комнате Виктора больше нет.
— Скажите, — спросила она у доминошников, — Где Егорова найти, его Шубин ищет.
— Егоров в лазарет пошел, спину прихватило, — опередив всех, ответил Виктор и спросил тихо, — а кто Быкову машину разрисовывал?
Таня презрительно фыркнула, окинула Саблина уничижительным взглядом и вышла из барака.
— Витька, а что ты ей сказал? — усмехнувшись, спросил Ильин. — Сейчас сюда Быков не прибежит с дубьем?
— Не боись, Витька, не дадим тебя в обиду. Гуртом побьем Быкова и дрючок евонный отберем, — протянул Соломин. — Мы же третья эскадрилья, мы всех бьем.
— Всех бьет вторая, — засмеялись со стола доминошников, — вы третьи вообще с заду всегда…
В бараке разгорелся обычный шутливый спор, в котором принимали участие летчики уже всех трех эскадрилий.
— Так что ты ей сказал? — повторил вопрос Ильин, — чего она вся прям…
— Да ничего… спросил, кто Быкову машину расписал.
— Тю, — влез в беседу Кот, — а шо ты раньше не спросил?. Тож Ленка малевала… стенгазетчица.
Виктор тщательно очистил сапоги, постучал в дверь, и, дождавшись разрешения, зашел. В женское общежитие нужно было входить только так. Небольшой барак, уставленный деревянными нарами с грубыми соломенными матрасами, почти такой же, как у летчиков. Только здесь была чистота, выстиранные и выглаженные занавески на окнах, и отсутствовали неистребимые клубы табачного дыма. Это было женское царство, и Виктор моментально оказался под прицелом десятков изучающих глаз. Художник полковой стенгазеты — Лена Шульга оказалась на месте и как раз выводила какой-то сюжет. Услышав просьбу Виктора, и увидев нарисованный им проект рисунка (техникой исполнения, сей прожект напоминал известную картину «Сеятель» художника О. Бендера), возмущенно фыркнула. Слушавшие их беседу девушки захихикали.
— А что тут такого? — удивился Виктор. — Сложно красивую девушку нарисовать? Лицо если хочешь свое изобрази, будет красиво. Себя не хочешь — нарисуй любую другую красавицу.
— Я такое не могу. — Лена даже покраснела.
— Ну а что здесь сложного? Русалка обыкновенная…
— Но она же голая…
— Э-э, — Виктор впал в ступор. — Ну и что? Разве это голая? Там только си… э-э… грудь… Ты же такое уж явно видела. — Сказав это, смутился уже Виктор, своими формами художница напоминала гладильную доску.
— Я не знаю, — Лена явно растерялась.
— Слушай, да я заплачу, или может надо чего? Достану…
Уговаривал он художницу долго и все-таки добился своего. Договорившись, он уже собирался идти обратно, как на улице вдруг пошел дождь. Пришлось задержаться.
— А чего это наши летчики намокнуть бояться? Сахарные стали? — язвительно спросила Мая, оружейница первой эскадрильи. Виктор тяжко вздохнул. Бойкая и задиристая Мая Веретельникова была известная полковая острословка. В любом споре всегда оставляла за собой последнее слово и никому не давала спуску. Поговаривали, что она пару раз ругалась даже с Шубиным, а замполит боялся ее как огня. До армии она уже успела побывать замужем, и была куда опытней, чем большинство ее однополчанок. Сейчас она лежала на нарах, укрывшись одеялом, и своими черными змеиными глазами изучала Саблина.
— Мая, спи уже, — ответил Виктор.
— Да с кем тут спать? — деланно возмутилась она, — покажи мне мужика нормального!
— Ой, напросишься Майка, ой напросишься, — засмеялся он.