Народ, уже зная Лешкину привычку к изложению подобных баек, притих. Тот демонстративно затянулся и с видом превосходства посмотрел на сидящих в землянке пилотов.
- Ну, я на курс уже лег и тут, мимо по дороге, эмка пронеслась и возле моей красавицы остановилась Зараза такая, все бриджи грязью заляпала. Я прямо аж вознегодовал. Думал, как с шофера получше стружку снять, развальцевать ему все, да чтоб незнакомку не вспугнуть. Но тут из эмки вылезает майор из военюристов, хватает мою красавицу под локоток и увозит в неизвестном направлении.
- Что, и все? - удивился Соломин. - Замах то какой был, я думал ты… а в итоге один пшик.
- Отсюда мораль - лучше всего быть военюристом, - подал голос Игнатенко, высокий чубатый летчик из первой эскадрильи. - Когда все вокруг в дерьме, ой, пардон, в грязи, выходишь ты весь в белом, на белом коне и увозишь красавицу.
- Не на коне, а на эмке, - засмеялся Вахтанг, - Леша, когда в следующий раз орден давать будут, проси лучше эмку. Тогда ни одна красавица не убежит.
- А я, наверное, знаю ее, - сказал Виктор, когда все отсмеялись, - по-моему, ее Вика зовут. Светленькая, довольно высокая такая, да?
- Откуда ты знаешь? - удивился Васин, - ну да, светлые волосы.
- Я все знаю, - Виктор таинственно улыбнулся, - у нее еще подружка есть, вот с такими сиськами. - Он отвел руки примерно на полметра от груди. - Тоже блондинка.
Ну Витька, тихоня, - зашумели летчики, - везде успел.
- Думаете, он у немцев по тылам шастал? Он, все три дня, по бабам бегал, а зубы ему, чей то муж, рогами, отрихтовал. Точно говорю - под общий смех, заключил Васин.
В самый разгар веселья в землянку вошли комиссар и комэски. И судя по всему весьма озадаченные. Шубин был печален и задумчив, комиссар просто задумчив, а Никифоров, судя по глазам, радовался. Смех сразу утих, папиросы погасли, летчики уставились на начальство, ожидая новостей.
Командиры расселись, переглянулись, Зайцев едва заметно кивнул Шубину и начал рассказывать:
- Значит так. Приказ пришел, наш полк отправляют на переформирование…
Летчики зашумели. В разноголосом гуле кто-то огорченно гудел, кто-то радовался. Виктор даже не знал, радоваться ему или нет. На фронте он уже как-то привык. Тыл немного пугал своей неизвестностью. Зато в тылу, его, скорее всего не убьют…
- Отправляют на переформирование, - повторил комиссар, - но тут возникли сложности. Как нам сказали, замены полку пока нет, а приказ, на переформирование, уже есть. В общем, командование дивизии распорядилось отправлять полк частями. Послезавтра личный состав первой эскадрильи и часть технического состава второй эскадрильи убывают в Миллерово. Летчики второй эскадрильи останутся здесь. Завтра должны из ПАРМа передать два МиГа, нам как раз хватит, - он подмигнул Виктору, - Я тоже останусь здесь, осуществлять, так сказать общее руководство.
Запретный плод сладок и Виктору сразу захотелось в тыл, подальше от фронта. В тылу можно жить, не опасаясь, что каждый вылет может оказаться последний. В тылу хоть и голодно, но зато там не стреляют. Да, в конце концов, тылу есть девушки…
Узнав новость, полк загудел, словно потревоженный улей. С одной стороны голому собираться - только подпоясаться. Но с другой, переезд вроде как пострашнее пожара с потопом. А уж когда переезжает целый полк… Люди уже забыли, свое осеннее отступление из-под Харькова, когда аэродромы менялись словно перчатки. За пятимесячное сидение на одном месте, полк словно ожирел, оброс всяческим имуществом, и теперь эту махину было сложно запустить. Виктор выбрался из землянки, наблюдая за творящимся бедламом. По стоянкам носились наскипидаренные техники, с КП доносились негодующие вопли Мартынова, мимо пробежал Никифоров, матерясь и размахивая руками, он разносил старшего техника своей эскадрильи. Процесс перебазирования полка, подгоняемый стимулирующими пинками начальства, набирал обороты.
В землянке словно провели невидимую линию. Летчики, незаметно для себя, разбились на две кучи, по эскадрильям. Шишкин с Вахтангом обсели Шубина, В другом углу сгрудились Васин, Соломин и Игнатенко. Для одних из них, пилотов первой эскадрильи, война пока закончилась. Им осталось на вечерней полуторке добраться в деревню и собрать личные вещи. Для других, из второй, ничего фактически и не изменилось, они, как летали, так и будут летать. В одном углу шло гадание, сколько времени будет оставаться на фронте вторая эскадрилья, а в другом, обсуждали, куда же направят полк на переформирование. Виктору это не понравилось. Еще недавно, все сидели вперемешку, все были друзьями, а теперь…
- Дмитрий Михайлович, - спросил он задумчиво курившего Шубина, - как думаете, наше командование может повлиять на процесс перевооружения? Я имею в виду выбор типа самолета, на который нас переучат?
- А? Что? - Шубин настолько ушел в себя, что не сразу понял вопроса. - Причем, тута, начальство? Ты вообще о чем?
- Ну, полк будут перевооружать? Пополнят летчиками, самолетами и снова на фронт, так?
- Да, как, в прошлый раз. К чему ерунду спрашиваешь? - Шубин никак не мог понять, что хочет от него ведомый.
- Так МиГи уже не выпускают, - решил блеснуть памятью Виктор, - Значит, нам дадут новые самолеты. Вот и интересуюсь, сможем ли мы выбрать, на чем летать.
Споры в землянке затихли, все слушали их разговор.
- Это интересно, - комэск потер подбородок. - Но, думаю, вряд ли. Мы люди военные, что дадут, на том и полетим. А тебя сильно интересует, на чем будешь летать?
- Летать я буду на МиГе, - усмехнулся Виктор, - просто потом, не хотелось бы на ЛаГГ пересаживаться. Говорят - совсем деревянный, тяжелый. Уж лучше на старом МиГе оставаться.
- Летал я на ЛаГГе, - встрял в разговор Васин, - помните в Подмосковье, когда прошлое переформирование было. Ну, тяжеловат немного, хотя мне понравилось.
Спор вспыхнул с новой силой, правда теперь он касался ТТХ того или иного самолета. Летчики вспоминали, кто на чем летал, ругали одни самолеты, хвалили другие.
- А откуда ты знаешь, что миМиГги больше не производят? - Буровя его своими зелеными глазищами, тихо спросил Шишкин? - Нам ничего такого не говорили.
- Тю на тебя. Когда зубы лечил, с летчиком одним познакомился, - соврал Виктор, - он и сказал.
Шишкин от него отстал, но судя по всему не поверил. Виктор еще немного посидел и, провожаемый в спину сверлящим взглядом Игоря, вышел из землянки.
Он потоптался рядом с землянкой, поежился от ветра, но спускаться вниз, в эту темную прокуренную дыру не хотелось. Увидев на стоянке сгрудившихся возле раскапотированного истребителя техников, подошел ближе и тихонечко уселся в стороне на пустой баллон.
Там происходило шоу - Палыч принимал самолет из первой эскадрильи.
Техник самолета, молодой парень из первой эскадрильи, весь перемазанный маслом, с обреченным видом ходил за ним и выслушивал замечания. Иногда, в особо вопиющих случаях случаях начинал канючить:
- Ну, Палы-ыч! Ну ты чего-о!
Но Палыч демонстративно игнорировал его протесты и тут же находил новые недостатки.
- Вон, смотри, - говорил он, - у тебя на капоте вмятина какая. Это не годится.
Техник бросался рассматривать створку капота, бежал за молотком, пробуя выправить эту вмятину, а Палыч, на стремянке уже лез в мотор.
- Ты давно сальники менял? - кричал он сверху. - Из-под винта масло протекает! Заменить!
Несчастный техник бросал молоток и начинал искать злополучный сальник, в это время сверху, приговором разносился голос Палыча:
- Свечи когда последний раз прокаливал? Все засраны!
Техник прекратил попытки что-либо исправить, он с затравленным видом смотрел, как Палыч деловито осматривает самолет, залезая во все лючки, пробуя его чуть ли не на зуб. Подошел старший техник первой эскадрильи, сперва, он мирно стоял в стороне, но после крика Палыча: - “А фонарь то! Купол где? Сдвижная часть…”, - не выдержал и кинулся выручать подчиненного.
- Какой к чертям фонарь? Нахрена он тебе? Немедленно принимай самолет! Хватит тут цирк устраивать!
Но Палыча было не запугать, - Какой нахрен самолет? - закричал он. - Кого принимай? Это ведро с гайками? Он в первом вылете сам рассыплется! Не буду ничего принимать, пока не исправите! Чините!