— Откуда вы? — спросил я, приблизив губы к самому ее уху. — Где Грилианну?
Тело ее напряглось. Оно было стройное, чем-то напоминающее тело того мальчишки, изящное, но вместе с тем сильное и с превосходной координацией.
— Где вы слышали такое название? — спросила она.
— Неважно, — сказал я. — Отвечайте.
Она молчала.
— Где вы живете? Где-нибудь поблизости?
Она пыталась вырваться.
— Ладно, — сказал я. — Тогда пошли. Назад, в больницу. Вас хочет видеть шериф.
Я поволок ее вверх по холму, но тут в полосу света на краю поляны вошли два человека.
Один из них был строен и курчав тем особым образом, который я уже научился распознавать. Он казался приятно взволнованным, приятно возбужденным, словно участвовал в игре, доставлявшей ему удовольствие. Его глаза поднялись навстречу яркому блеску огня и сверкнули, как прежде глаза девушки.
Его спутник был грузный, высокий, темноволосый тип самого обыкновенного вида. Его лицо не было ни взволнованным, ни возбужденным. Очевидно, для него это не было игрой. В руке он сжимал пистолет, и я понял, что он готов применить его.
Мне стало страшно.
— …Это надо же — бабу послать! — говорил он.
— В вас говорят предрассудки, — сказал курчавый. — Она была единственным человеком, которого можно было послать. — Он показал на пламя. — Как вы можете в этом сомневаться?
— Ее поймали.
— Только не Вади. — Он тихонько позвал: — Вади, Вади!
Губы девушки дернулись под моей рукой. Я наклонился и услышал, как она говорит шепотом:
— Если хотите остаться в живых, пустите меня к ним.
На освещенной пожаром поляне высокий темноволосый тип мрачно сказал кудрявому:
— Ее поймали. Надо что-то делать, и побыстрей.
Он зашагал по поляне.
Губы девушки мне шепнули:
— Пожалуйста!
Темноволосый уже подходил со своим большим пистолетом; курчавый шел немного поодаль, ступая мягко, точно крадущаяся кошка. Если бы я потащил девушку из-за дерева, они услышали бы меня. Если бы остался на месте, они бы на меня наткнулись. Так или иначе, подумал я, придется присоединиться к доктору.
Я отпустил девушку.
Она побежала к ним. Я стоял за кленом ни жив ни мертв и ждал одного — что она повернется сейчас и скажет роковое для меня слово.
Она не обернулась и ничего не сказала. Курчавый обнял ее, и с полминуты они поспешно о чем-то поговорили. Я расслышал, как она объясняла темноволосому, что она выжидала, желая убедиться в том, что пожар скоро не погасят. Потом все трое быстро пропали в темноте между деревьями.
С минуту я оставался на месте, а когда дыхание успокоилось, отправился за шерифом.
К тому времени, как я нашел Эда, было уже слишком поздно рассчитывать на удачные поиски. Но он все-таки послал машину. На дороге, естественно, не обнаружилось никаких следов, которые бы указывали на присутствие этой троицы.
Эд пристально поглядел на меня при свете умирающего пламени, которое все-таки удалось усмирить.
— Не обижайся на меня, Хэнк, — сказал он, — но ты действительно уверен, что видел этих людей?
— Уверен, — сказал я. Закрыв глаза, я видел перед собой эту девушку, и руки мои чувствовали ее тело. — Ее зовут Вади. А теперь я хочу поговорить с Крофтом.
Крофт был брандмейстер. Я наблюдал, как ребята поливают водой то, что осталось от левого, южного, крыла, — а от него не осталось ничего, кроме кучи горячих углей да груды развороченного металла. Джим Боссерт, утомленный и грязный, присоединился к нам. Он так устал, что не мог даже ругаться, а только оплакивал потерю своего прекрасного рентгеновского оборудования и пленок.
— Я нашел девушку, которая это сделала, — сказал я. — А Эд мне не верит.
— Девушку? — спросил Боссерт, вздрогнув.
— Такая же, как мальчишка. С ней был мужчина, может быть отец мальчика, не знаю. А третий — просто какой-то негодяй с пистолетом. Она сказала, что пожар был необходим.
— И все это ради того, чтобы избавиться от нескольких снимков!
— Наверно, для них это важно, — сказал я. — Они уже убили доктора. Они пытались убить меня. Что там пожар!
Эд Беттс выругался. Лицо его выражало сомнение. Затем подошел Крофт. Эд спросил у него:
— Отчего начался пожар?
Крофт покачал головой:
— Еще рано говорить. Надо подождать, пока все остынет. Но готов спорить на что угодно, началось от каких-то химикалий.
— Ты уверен?
— Уверен, — сказал Крофт и ушел.
Я взглянул на небо. Был почти рассвет, то прекрасное и бесцветное время суток, когда небо не темное и не светлое, а горы вырезаны будто бы из картона. Я сказал:
— Поеду-ка я к Тэйтам. Что-то страшно мне за мальчишку.
— Хорошо, — сказал Эд. — Я с тобой. Поедем в моей машине. Остановимся в городе и захватим Джада. Я хочу, чтобы он взглянул на этот телевизор.
— К чертям Джада, — сказал я. — Я спешу.
Я вдруг понял, что не могу терять ни минуты. Я вдруг страшно испугался за этого ребенка с серьезным лицом, который сам, конечно, даже и не подозревал, что является ключом к некой тайне, достаточно важной, чтобы те, кто хотел сохранить ее, решились на поджог и убийство.
Эд не отставал от меня. Он буквально впихнул меня в свою машину. На дверце было написано: «Окружной шериф», — и я подумал о фургончике доктора с надписью: «Окружная служба здравоохранения». Это казалось мне плохим предзнаменованием, но я ничего не мог поделать.
Также я ничего не мог поделать и с тем, чтобы не останавливаться из-за Джада Спотформа. Эд пошел к нему, прихватив с собой ключи от машины, и вытащил его из постели. Я сидел, курил и разглядывал Танкхэннок, наблюдая, как вершина его разгорается золотом по мере того, как поднималось солнце. Наконец Джад, долговязый молодой парень в синем комбинезоне с вышитыми на карманах красными буквами «Ньюхейлская электромастерская», взгромоздился на заднее сиденье. Его низенькая жена смотрела на нас с порога, запахнув на груди розовый халатик.
Мы отправились вверх по дороге. Черное облако дыма все еще клубилось над больницей на Козьем Холме. Небо над Оленьим Рогом было чистым и ясным.
Салли и ее мальчика в доме Тэйтов к тому времени уже не было.
Миссис Тэйт рассказала нам об этом, пока мы сидели в гостиной на диване с выпирающими пружинами, а старая собака, рыча, поглядывала на нас через дверь. Сестры Салли, по крайней мере некоторые из них, подслушивали из кухни.
— Никогда в жизни ничему так не удивлялась, — сказала миссис Тэйт. — Па только вышел в сарай вместе с Гарри и Джей Пи — это мужья двух старших девочек. Мы с девчонками мыли посуду после завтрака, и я услышала, как подъехала эта машина. Я сразу смекнула, что это он. Выхожу это я на крыльцо…
— Что за машина? — спросил Эд.
— Тот же деревянный грузовик, на котором он прежде разъезжал, только имя закрашено. Такой грязно-голубой. «Вот уж не ожидала снова здесь видеть вашу физиономию», — говорю я, а он говорит…
Дальше следовал подробнейший отчет миссис Тэйт об их разговоре. Он сказал, что всегда собирался приехать за Салли и что если бы он знал о мальчике, он бы приехал гораздо раньше. Он уезжал, сказал он, по делам и только что приехал и услышал, что Салли привозила ребенка в больницу, и понял, что это его ребенок. Он пошел к дому, а Салли так и выскочила прямо в его объятия, и лицо у нее так и сияло. Затем они вместе вошли в дом, посмотреть на мальчика, и Билл Джонс приласкал его и назвал сынком, а мальчик смотрел на него сонными глазенками и без всякой привязанности.