— Кто ты, старче? — крикнул резко Тарус. — Как твое имя?
Старец поднял руку:
— Удачи вам, храбры! Добудьте Книги!
Он на секунду умолк, словно размышлял.
— А имя мое — Базун!
Старик не двинулся и не ушел. Он просто растворился на фоне прозрачной небесной голубизны.
Вдалеке закричала чайка.
Глава 8
Пустыня и скалы
Солнце неподвижно застыло прямо над головами путников и жгло так, словно хотело выпить всю, до последней капли, влагу из их изнуренных тел. Сухая каменистая почва стелилась под ноги, и каждый шаг поднимал в раскаленный воздух небольшое облачко пыли.
Никто не, заметил перехода — еще в лесу начали попадаться небольшие, лишенные растительности проплешины. Постепенно их становилось все больше, и вот они уже весь день шагают по жаркой непонятной пустыне, а солнце и не думает садиться: висит себе в зените и печет, и печет, и печет… Так, что пот заливает глаза и даже мысли цепенеют и размягчаются. И что плохо, они давно не встречали воды. Последний раз пили из ручейка в лесу, когда Боромир устраивал отряду привал.
Невесел Боромир-Непоседа, тяжкие думы одолевают вожака лойдян. И Тарус стал мрачнее тучи, насупился, втянул голову в плечи, уныло плетется рядом с Еоромиром. Видать, плохи дела…
Вишена облизал пересохшие губы и покосился вправо — рядом мерно вышагивал Славута-дрегович. Куртку он давно снял, мускулистое лоснящееся тело влажно поблескивало. Вишена знал, что выглядит так же. Отряд страдал от жары, и все сбросили лишнюю одежду.
Пустыня. Откуда она здесь, в лесном краю? Вишена испытал похожее чувство недоумения и подвоха, когда нечисть водила его в Черном. Идешь, не останавливаясь, целый день, а получается, что топчешься на месте, кружишь по одним и тем же дубравам да перелескам. А после забредаешь совсем в другую сторону, к чертям на кулички.
Рыжие потрескавшиеся валуны слегка разбавляли монотонность пейзажа. То и дело их скопления попадались на пути. И крупные глыбы, в рост человека, и совсем небольшие, просто россыпь камней. Иногда приходилось их обходить.
И мертво вокруг. Никого. Только однажды видели в белесом от жары небе крупного и одинокого орла-падальщика. Да шныряют среди камней коричневые мерзкие сколопендры.
— Боромир! Тарус! Стойте!
Вишена очнулся от невеселых дум и встрепенулся. Все стали, только Боград бегом спешил к вожакам.
— Что такое? — спросил Боромир.
Боград, слегка запыхавшись, подбежал.
— Вода. Там, — указал он влево, на видневшиеся невдалеке крупные неровные глыбы. Собственно, это были уже не валуны, а самые настоящие скалы.
— Вода? Где?
— Там, в скалах. Я чувствую! — Венед выглядел взволнованным.
— Веди! — коротко приказал Боромир.
Боград, погладив бороденку ладонью, на секунду прикрыл глаза, потоптался на месте, поворачиваясь и так, и эдак; после уверенно зашагал к дальней оконечности скал. Остальные пустились за ним. Откуда только силы взялись у них, усталых, едва тащившихся посреди этого знойного бесконечного дня… Одно лишь сладкое и волшебное слово «вода» вдохнуло в них жизнь и надежду.
Между отдельными скалами змеились узкие проходы-расщелины. Боград пропустил несколько без внимания и замер напротив одного, ничем на вид не примечательного.
Перед расщелиной в пыль впечатались следы, странные и незнакомые. Словно кто-то протащил мимо крупную корову, прямо на брюхе, ловко и бесцеремонно, а корова изо всех сил упиралась всеми четырьмя ногами, но это мало помогло.
В расщелину след не заходил.
Боград решительно нырнул в узкий проход и углубился в скалы. За ним след в след ступал Боромир, далее — Тарус, Вишена и все остальные. Проход петлял и извивался в каменном царстве. Темные изломанные стены взметнулись ввысь, лишь далеко вверху оставляя яркую полоску неба. Под ногами хрустело мелкое рыжее крошево, вылущенное жарой со стен за долгие неподвижные годы. А проход все вел и вел вперед, в самое сердце скал, увлекая и маня познавших жажду путников.
Радостный крик всколыхнул тишину — Соломея нашла на стене невзрачный серый лишайник, а это значило, что где-то поблизости действительно есть вода.
Скоро проход разветвился. Путь преградила громадная неровная глыба. Боград неуверенно повертелся перед ней и пошел вправо. Шагов через сто он замедлился, мотнул головой.
— Не сюда… Удаляемся.
Пришлось вернуться и обойти препятствие с другой стороны. Шли еще некоторое время. И наконец уловили слабое журчание, прозвучавшее для всех слаще самой лучшей музыки.