– Сейчас…
– Нет, не помочь. Послушайте меня, я… Пусть он займет мое место… Буду уверен… – Шепот прервался, и рука, слегка приподнявшаяся, чтобы указать на Шериана, бессильно упала на пол. Но сомнений, кого он имел в виду, не осталось ни у кого. Ларн, еще одна жертва темных магов, магии Фаревея вообще, стал очередной раной на сердце императора, заняв место среди многих других, ушедших точно так же – слишком быстро, чтоб успеть сделать хоть что-нибудь. Помочь… Вот и все могущество хозяина западных земель. Как же это горько.
Краен медленно поднялся, обводя людей мутным невидящим взглядом.
И всеобщее оцепенение схлынуло. Люди задвигались, кто-то звал лекарей, утаскивал раненых, распуганная челядь засновала по коридорам с удвоенным рвением, создавая впечатление полного хаоса. Дворец мгновенно затопили крики, стоны, сумасшедший топот подкованных сапог и зловещий звон мечей. Множество светлых одеяний заполнили коридор. Лекари, скорбно поджав губы, лишь качали головой. Один взмахнул рукой, подзывая помощников, и принялся за тех, кто пострадал меньше других, но даже им не представлялось возможным облегчить боль. Ларна и еще одного погибшего воина давно унесли, это был один из тех случаев, когда даже высшая магия бессильна помочь. Император удалился в свои покои, закрывшись и выставив двойную стражу. Свион отбыл восвояси, а дворец все еще гудел, и сотни голосов передавали одно и тоже на все лады, рождая новый страх перед неведомыми темными. Никто не понимал, что это было спланированным продолжением пусть даже не удавшегося нападения.
Император стоял у окна, обратив усталые и резко постаревшие глаза на темнеющий край небес. Ему было чуть больше тридцати, но иногда, как сейчас, создавалось странное впечатление, что он много старше. И все эти дни, наполненные бесчисленными смертями и темной кровью, были, просто он забыл их, а теперь, увидев вновь, вспоминал. Скольких верных друзей он потерял за эти тридцать лет? У облеченных властью их никогда не бывает слишком много, поэтому каждая такая смерть вырывала из сердца очередной кровоточащий кусок, и оно становилось все холодней и неподатливей. Сколько он проживет? Их род славился долголетием, но даже для них двести-триста лет – это предел, и прожить их вот так – бесконечное испытание, вечная холодная броня на лице и сердце. Да и дожить до этого предела удавалось далеко не всем. Пусть императоры защищены от оружия, но зато они беззащитны перед магией во всех ее проявлениях. И именно это является их главной слабостью, перед которой все прочие преимущества не более, чем просто горькая насмешка.
Краен смотрел вдаль и видел всю свою жизнь. Она летела к черным облакам прямой огненной стрелой, постепенно погружаясь во мрак. Жизнь каждого человека темна, у кого-то больше, у кого-то меньше, а у таких, как он – полностью. Император как ни силился, так и не смог вспомнить, а было ли когда-нибудь так, чтобы он сделал хоть один шаг и потом не пожалел об этом. И все потому, что любое его решение, принятое, казалось бы, во благо, тем не менее каким-то непонятным образом уже изначально несло в себе кромешную тьму.
Краен неохотно повернулся к стражу, терпеливо ожидающему, когда же он соизволит обратить на него внимание. Вся личная стража императора состояла из иноземцев, во многом превосходящих обычных людей, и все же этот был совсем другим. Может, Краен и прошел сегодня мимо него, не удостоив даже взглядом, но это вовсе не значило, что он его не заметил. Заметил и еще как. Просто было не время и не место допытываться, кто он такой и откуда. А теперь и не важно. Вполне хватает того, что это именно он стоял сегодня у дверей и должен был сгинуть от руки темных, но все же устоял. Ни царапины не заполучил тогда как Ларн, закаленный, опытный воин, прошедший десятки битв… Как же так?
Шериан смотрел прямо на императора и в то же время чуть вбок, но даже так видел бескрайний океан вечной боли, скрывающийся в глубине глаз Краена. Он очень хорошо понимал его хотя бы потому, что от этого человека веяло таким же одиночеством, которое преследовало его самого с первых лет жизни. Неважно, видя или подсознательно чувствуя разницу, люди неизменно старались оттолкнуть Шериана, если он был равен им или же просто держаться на расстоянии.
Они оба чужаки. Только Краен в своем мире, а он скорее всего, везде.
– Мне понравилась твоя техника боя, Шериан, – наконец проронил император и чуть помолчав, неохотно прибавил: – И еще… пожалуй, я хотел бы видеть тебя капитаном своей личной стражи. Посмотрим, чего ты стоишь. Все твои подчиненные – иноземцы, как и ты, некоторые из них владеют Силой, но до твоего уровня им далеко, это я могу сказать точно.
Он замолчал, ожидая ответного всплеска эмоций, но его не последовало и это несколько сбивало с толку.
– Ты рад? – скрывая удивление, поинтересовался Краен, одновременно с этим пытаясь проникнуть взглядом за стену холодной отчужденности воина.
– Да, император. – Шериан вежливо поклонился, но глаза его по-прежнему напоминали застывшую гладь реки.
Краен медленно кивнул, по достоинству оценив сдержанность стража. Если человек спокойно принимает подобное расположения, не начиная льстить, бросаться в ноги или клясться в вечной верности, значит будет либо преданным псом, либо смертельным врагом. Император предпочитал видеть первое.
– Ты свободен, Шериан, – отрывисто бросил Краен и повернулся к нему спиной, вновь устремляя взгляд сквозь завесу времен.
Воин еще раз поклонился и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Стражи стремительно отсалютовали ему мечами, вложили их в ножны и вновь замерли, словно статуи. Это было их общей особенностью – не только чувствовать подобные вещи на расстоянии, но и уметь разбираться, достоин ли данный человек быть главным среди них. Насчет Шериана таких сомнений не возникло ни у кого. Его признали сразу же, едва он покинул покои императора, раз и навсегда, как это умеют только иноземцы. И тоскливое одиночество чуть отступило, пряча насмешливую улыбку в полумраке лабиринта императорского дворца.
Ступая неслышно, как по ночному мху, новый капитан личной стражи двигался по гулким коридорам, далеко не везде залитым ярким пламенем светильников. Расчет его был прост – раз он теперь отвечает за жизнь императора, ему следует свободно ориентироваться в этом громадном пространстве, знать каждую нору, все ходы, которыми могут воспользоваться убийцы. Ведь любая пропущенная лазейка будет стоить Краену жизни, а ему – чести. Так что надо как следует подготовиться и успеть вовремя отразить новое нападение. А в том, что оно последует, Шериан ничуть не сомневался. Он это чувствовал также хорошо, как опасность сегодня там, возле дверей. И что самое странное, его почти не удивляли все увеличивающиеся способности к угадыванию того, что вот-вот должно произойти и к… Магии. Шериан воспринимал это со спокойствием, изумляющим его самого, да еще и начинал понемногу ориентироваться во всем этом ворохе новых ощущений.
Его горящие злым синим пламенем глаза различали малейшие детали в дальних темных коридорах, только вот он не мог знать, что за спиной за ним наблюдают другие глаза, глаза не человека, сливающегося со стеной. И этот чужак, хорошо позаботившийся о своей маскировке, готов был таиться здесь столько, сколько сможет, лишь бы не упустить нужное время и добиться поставленной перед ним цели. Только он мог бы поведать о том, как стары, наблюдательны и терпеливы темные маги. О том, что они хорошо умеют ждать и никогда не повторяют одной и той же ошибки дважды.
Как и никогда не забывают тех, кто мешает их планам.
Верховный маг неподвижно сидел в кресле, задумчиво созерцая прихотливые изгибы пламени в черном зеве камина. Он понимал, что то нападение их противников – первое в длинной череде начинающихся безумств. Руки темных длинны, а ум изобретателен. Пришло время отбросить все их прежние игры, теперь начнется настоящее противостояние. Не прямые стычки лоб в лоб, к которым все так привыкли, а изощренные удары в спину, которым, к сожалению, более подвержен именно император. А без него Свиону сейчас не обойтись, как бы это ни было печально. Да еще тот бледный страж…
Маг слегка прищурил глаза, вспоминая секундную схватку, некоторым должно быть показавшуюся целой вечностью. Он узнал его сразу же, едва увидев. Да и как иначе, учитывая прямо таки бросающуюся в глаза чуждость воина. Иноземец, это и любому непосвященному понятно. Жаль, что этого воина пока придется оставить. Больно руки еще коротки у стихийных тянуться к его горлу через императора.