Ночь нежно коснулась щеки, неторопливо разворачивая перед Шерианом хрустальные нити бесчисленных дорог, тонких и хрупких путей в другие миры. Некоторые манили ясным чистым светом, другие были чуть замутнены, а некоторые черны, означая закрытость этих миров для него. Один шаг – и нить забросит его в иную жизнь, но он медлил, пытаясь разобраться в своих чувствах, понять, чего именно желает.
Пути, словно почувствовав его нерешительность скрутились в тугой клубок и померкли, затаившись в глубине ночи, далекой-далекой тишине, нежной и волнующей.
Неожиданно словно вспышка прорезала мрак и Шериан покачнулся, с необычайной четкостью видя знакомые зеленые просторы, теплые пески. Здесь ему тоже больше не место.
– Пора, – выдохнул он. – Пора в путь. Но еще не скоро я увижу тебя, мой император.
Грили не знал, как вести себя в обществе высокого иноземца с мертвенно-белой кожей и пронзительными глазами, молниеносно меняющими цвет. Он одновременно и уважал его и опасался, но в глубине души мелькнуло чувство странного облегчения, словно присутствие Шериана было ему в тягость. Хорошо, что он уезжает, рано или поздно, но это должно было произойти. Жизнь понемногу налаживается и будет лучше, если он покинет их край.
– Я желаю тебе удачи, иноземец, – искренне произнес князь. – Прими благодарность и знай, что ты всегда можешь…
– Я все понимаю, – мягко прервал его Шериан. – Вполне возможно, что я действительно привел несчастья на ваши земли, хотя скорее всего это последствия всеобщего разрушения. Мне жаль, что все так вышло, князь, но я могу сказать лишь одно – держитесь, будьте сильными и не давайте им поколебать ваши исконные устои. Иначе все рухнет.
– Наверное, мы, люди, все таковы, – печально произнес Грили, – склонны винить в своих бедах всех, кто подвернется под руку. Я вижу в твоих глазах неизгладимую горечь и боль, как тогда, в первую встречу. Потом это ушло, а теперь снова вернулось и не без нашей помощи. Мне больно это говорить, но люди всегда будут отталкивать тебя.
– Значит, нужно научиться не замечать этого, – устало ответил Шериан, – я уже учусь, просто пока плохо выходит.
– Одиночество всегда тяжкий груз. Это как проклятие, когда приходится все нести в себе. Этого не увидеть по лицу, подобные чувства хранят лишь глаза очень глубоко, так, что и не заметить с первого взгляда. Я желаю тебе найти тех, кто сможет тебя не только понять, но и принять таким, какой ты есть. Прощай, Шериан.
– Прощай, князь.
Тяжело взвивалась пыль под копытами рослого жеребца, летящего сквозь месяцы нестираемых воспоминаний к началу пути. Можно было сразу перенестись в нужное место, но он не стал торопиться. Хотелось подумать, осмотреться вокруг, запомнить этот мир, потому что вернуться сюда ему предстояло еще не скоро. Темное мрачное небо стало ниже, прижимая его к земле, и именно это последним отпечаталось в памяти, когда Шериан небрежным движением руки вызвал хрустальные нити путей и медленно направил коня к одной из них. Перед самой дымкой он спрыгнул на землю и шлепнул коня по крупу. Тот послушно затрусил по дороге обратно к городу.
"Так будет и лучше и спокойней", – подумал он, погружаясь в мерцающий сырой туман.
Силуэт Шериана какое-то время еще держался в этом мире, а затем резко растаял, разрывая незримые нити, и император в далеком Миньере понял, что его страж ушел…
Часть вторая
Глава первая
Роун
Ветки длинными корявыми пальцами цеплялись за одежду, рвали волосы, но за спиной выли голоса, потерявшие человеческое звучание, и останавливаться было нельзя. Воислава прижалась щекой к шершавой коре дерева и затаила дыхание. Она чувствовала их приближение. Скоро они оказались овсем близко. Девушка закрыла глаза, сосредоточилась и мысленно протянула руки к шее ближайшего преследователя, сжала со всей накопившейся ненавистью. Сквозь плотно сомкнутые веки она продолжала видеть, как он задыхается, судорожно пытаясь вырваться из призрачного плена, хрипя, валится на колени и опрокидывается на спину.
Мертв.
Остальные замешкались, обступили неподвижного Милослава, не решаясь даже дотронуться до него, боясь непонятной смерти так, словно она стояла прямо у них за спиной. Такой шанс Воислава не могла упустить. Силы истончались, рвались, как прогнившая веревка, но она отчаянно стремилась уйти как можно глубже в лес.
– Мы найдем тебя, ведьмино отродье! – с неистовой злобой выкрикнул мужской голос, разбивая охватившее людей оцепенение.
– Найде-о-ом… – поддержало его эхо.
Узнать грубый, надрывный голос не составило особого труда – Илвин, брат Милослава. Захотелось убить и его, но сил осталось слишком мало.
– Вам меня не поймать. Не так легко, – тихо прошептала девушка.
Запутанные лесные тропинки разворачивались нехотя, не желая впускать в свое чрево чужака. Убежище было совсем рядом. В глазах мутилось, но Воислава успела скользнуть в небольшой овраг под поваленной сосной. Длинные мохнатые ветви надежно укрыли беглянку от внешнего мира. Девушка свернулась клубочком на усыпанной желтой хвоей земле. А селяне шли все неувереннее, окончательно потеряв ее след. Смерть вожака поубавила в них смелости, но останавливаться они не хотели, видя в этом недостойное малодушие. Вот если б кто-то…
– Все. На сегодня хватит, – послышался голос Тритена, кузнеца. – Надо покончить с Веленой, она сильнее. Потом вернемся.
– Но она уйдет! – яростно вклинился Илвин. – Наверняка притаилась где-то поблизости! Нужно искать ее сейчас, потом будет поздно.
– Тебе надо, ты и ищи, – откликнулось сразу несколько голосов. – У нас семьи, дети. Кому охота таскаться за этой тварью в потемках. Еще придушит, как Милослава.
– Трусы! – не своим голосом завопил тот. – Кого испугались?! Девчонки, истратившей последние силы?!
– Если и правда последние, значит сама помрет, – спокойно отозвался кузнец. – Да и голову ты ей вон как камнем разбил. Всяко не выживет. Митро в прошлом году забрел сюда сдуру и не вышел. Так ведь здоровый был. А тут…
Переругиваясь, мужики потянулись обратно в деревню, где еще утром жила и она, Воислава…
Избушка стояла на окраине деревни, но вовсе не выглядела заброшенной. Старый дом наконец-то нашел хозяев и понемногу возрождался, становясь уютным и семейным.
Велена, смеясь, обняла Доната за шею и запрокинула голову, глядя ему прямо в глаза. Широко улыбаясь, он подхватил ее и закружил жену вокруг себя, словно боясь упустить хоть секунду из их коротких дней, наполненных хрупкой любовью. Время тревог ненадолго ушло, давая им насладиться жизнью, счастьем, совсем недавно казавшимся таким недоступным. Яркое осеннее солнце окутало светящейся паутиной пару, затмившую любовью его само. Отразившись от блестящей медной пластинки на груди молодой женщины, скользнуло к их ребенку озорным теплым лучом.
Ведунья, с детства отвергаемая селянами, все же нашла свою судьбу – человека, видевшего не злобную темную сущность, подобно остальным, а нежную, ласковую девушку, пусть и владеющую странной силой. Шесть лет пролетели как лист, сорванный игривым стремительным ветром, промелькнули перед глазами, обещая жизнь цвета безоблачного летнего неба с редкими вкраплениями золотых облаков…
– Донат! – Чужой голос прозвучал настороженно-глухо.
Поставив жену на землю, тот обернулся, привычно закрывая ее спиной. В отдалении стояла целая толпа селян. Некоторые сжимали в руках вилы и колья, и солнечный день померк, прикрывшись темными облаками. Окликнул староста, немолодой, но еще крепкий мужчина с пронзительным недобрым взглядом.
– Донат, ты ведь знаешь… – он помолчал, набрал в грудь побольше воздуха и продолжил, чувствуя нарастающее напряжение за спиной, – урожай в этом году совсем плохой и скотина дохнет почем зря. Совсем худо дело. А ваша животинка здорова, хозяйство не в упадке… Странно это. Люди говорят, без жены твоей не обошлось.