– Ну да, – удивился витязь. – Так ты там бывал?
– Бывал, бывал, – досадливо поморщился тот, – дальше-то что…
– А предупредить?! – возмутился колдун. – А посоветовать?!
– А обойдешься, – коротко ответил маг. – До всего надо доходить своим умом. Ну сказал бы, что изменилось? Как пить дать, ты все равно бы туда слетал – удостовериться. Еще никто и никогда советами сыт не бывал, знают, но норовят проверить, а вдруг с ними все не так будет, вдруг они особенные. Заработают шишку, сидят и потирают, да еще удивляются, как это угораздило?
– Чего шпыняешь?! – разозлился Волга. – На себя погляди! Живешь в прогнившем шалаше, ждешь, когда крышей шарахнет, тоже мне – маг-прорицатель!
– Чего разошелся? – спокойно осведомился Ворон. – Правда глаза колет? Ты успокойся, не забывай: у тебя сердце слабое. Эх ты… Давай лучше рассказывай, что тебе человек говорил?
– Сказал, что преграду скоро восстановит, – немного поостыл витязь. – Ни о каких веках даже не заикался.
– Для него век, что для нас миг, – отмахнулся маг. – Что еще?
– Да ничего, вроде, – дернул плечом тот. – Посетовал, что гости бывают редко и… все.
– Да-а, – поморщился Ворон, – быстро же тебя выпроводили. Вот что, Волга, шел бы ты…
– Куда? – Он подозрительно сощурил вспыхнувшие глаза.
– Не "куда", а откуда, – поправил прорицатель. – Отсюда. Устал я от тебя. Расходились тут, скоро дорогу протопчете… Так и выживаете старого человека с насиженного места. Нет, пора перебираться в горы, леса. Желательно подальше и понадежней.
– А как мы тебя найдем? – растерялся Волга.
– Действительно, как? – зло рассмеялся маг и потер руки. – Решено! Собираю вещички и съезжаю.
– А камень?
– Что "камень"? Камень со мной.
Зеркальная глыба качнулась за спиной Волги и стала медленно погружаться в землю. Колдун незаметно бросил привязывающее заклятие, чтобы не упускать Ворона из виду. Заклятие благополучно достигло каменной поверхности и резко отскочило, на ходу приобретая очертания внушительного булыжника, прямо ему в лоб. Волга напрочь снес хилый сарай, от одного толчка превратившийся в труху. Колкая пыль осыпала лицо, забив глаза и рот.
– Ишь, навострился, – укоризненно поцокал языком Ворон. – Умелец нашелся. Я те дам, колдовать в моем присутствии. Совсем очумел.
Маг продолжал тихо бормотать, то и дело поминая Волгу недобрым словом, потом смолк, видимо, устав.
Колдун кое-как отодрал себя от земли, протер глаза и выплюнул древесную пыль. Поморгал. Потом еще раз, тоскливо оглядываясь вокруг. Камень уполз, оставив пятно рыхлой почвы, а вместе с ним, похоже, и хозяин.
– Ну, кудесник…- зло потряс в воздухе кулаком витязь, поднялся, рассыпая труху и покряхтывая, как старый дед.
Лоб сильно ныл, словно по нему хорошо вдарили кованым молотом. Из-за деревьев вынырнул снежный конь, остановился поодаль, сердито кося золотым глазом – то ли не признавал, то ли брезговал подойти ближе.
– И ты туда же, – укорил его витязь, ловя за удила, тяжело вскочил, осыпая белые бока грязью и трухой. Конь недовольно всхрапнул, но стерпел.
– Молодец, – потрепал его за холку хозяин. – Мне вот сегодня и не такое терпеть пришлось, даже… – неожиданно оборвав фразу Волга уставился на деревья – сквозь голые сучья отчетливо проглядывали нехитрые домишки, будто нанизанные на высокие стволы, сквозь тишину пробивались веселые голоса.
Он чуть прищурился и различил две человеческие фигурки, а дальше несколько воинов в легких кожаных доспехах, спрашивающих дорогу до Власка. ВЛАСКА?! Волга объехал поляну по кругу, но везде виднелись только деревья, поворотил коня назад и удивленно моргнул – дома исчезли, только приглушенные голоса доносились из глубины. Тот Роун вновь затаился, но уже ненадолго.
– Человече, – позвал Ворон. – Что ж ты гостя не встречаешь?
Дверь распахнулась, выпуская улыбающегося хозяина. Он на ходу протянул руку, радостно сжал ладонь прорицателя, похлопал его по спине.
– Вот это новости, – притворно удивился он, – то сижу один, как сыч, то сплошные гости. Тут недавно один заходил, чудной такой. Уткнулся в меня взглядом и молчал, как замороженный.
– Знаю, уже рассказал.
– Знакомый твой? – приподнял брови тот. – А чего ж не упомянул. Я бы тогда его выпроваживать не стал.
По лицу хранителя блуждала радушная улыбка, но в глазах мерцала явная тревога.
– Рад тебя видеть, – просто сказал он. – Трудно мне сейчас, Ворон, всякую помощь бы принял, да только кто предложит? Стыдно признаться, а не могу я ничего с преградой поделать, не по моим силам, аж зло берет.
– Не избежать? – коротко спросил маг. – Ты же знаешь, я тебе не помощник, рад бы, но если тебе не по силам, то мне не по уму.
– Не избежать, – лицо человека потемнело, морщины стали жестче, еще больше старя его. Тревожная печаль из глаз разлилась по всем чертам, выражая безнадежность и боль. – Я впервые чувствую себя таким бессильным, – тихо признался он. – Привык со всем справляться.
– Все мы привыкли, – невесело усмехнулся прорицатель. – Кто-то жить припеваючи, бед не зная, кто-то чувствовать себя властелином крохотного родного мирка, без особых усилий сметающего всех противников со своего пути. А теперь они встают, закаленные, злые, жестокие.
– Куда идет мир? – покачал седеющей головой человек.
– В пропасть, – прямо ответил прорицатель. – И не нам останавливать его.
– А кому?
– Людям, – горько улыбнулся Ворон. – Тем, кого мы привыкли считать слабыми и ни на что не годными, кроме своих мелочных распрей и вечной погони за упущенными мечтами и надеждами.
– Но они действительно слабы, – возразил хранитель. – Что они могут?
– Все. Они сделают то, что им подскажет сердце и совесть, ведь именно их так не хватает нам. Вот и в других мирах боги устают, отстраняются от людей, вынуждая их полагаться только на собственные силы, верить лишь в себя. Так и Роун, наш мир, чувствует изменения и начинает действовать, сплочая свой народ.
– Но разве не Тьма разрушает преграду?
– Лишь отчасти. А так ничто не может воссоединить Роун, кроме него самого. Тьма так же самоуверенна, как Свет. Видно, это у них общая фамильная черта… помимо множества других. Они склонны приписывать себе чужые деяния и заслуги, одинаково не любят стоять на коленях, зато обожают ставить в такое положение остальных. А Роун – живой. Каждое дерево, река, даже болото имеет свой голос, свои глаза. Глаза водяного, лешего… Они истинные жители Роуна, никогда не причиняющие ему вреда потому, что они часть его. И люди, роунцы, тоже его часть, часть силы и жизни. Старый мир качается, погруженный в свои распри, сам изживает себя. Теперь только люди могут восстановить его. Те, кого мы привыкли не замечать.
– А тот, что был у меня, знает это, понимает?
– Ты спятил, дружище. Чтобы это понять, нужно научиться не только видеть свои промахи и ошибки, но и во всеуслышание их признавать. А они с трудом видят и никогда не признают, в этом их сущность – винить во всем людей, тьму… кого угодно, кроме себя.
– Что же остается делать нам?
– Наблюдать за людьми, ждать… помогать по мере сил, не ставя себя ни на чью сторону.
– Странно. Мне казалось, что я ясно видел поток темной Силы, пробившей выход в преграде. Решил, что он – причина слияния.
– Лишь повод, последняя капля, качнувшая терпение мира. Хотя, признаться, без этого потока мы бы долго могли жить в относительном спокойствии. А теперь как это будет? Слияние двух миров… не представляю. Такие разные, противоречивые, смогут ли они действовать сообща?
– Посмотрим, – неопределенно отозвался хранитель. – Время что-нибудь да покажет.
Чертоги запретной темной комнаты сотрясало, взрывая фонтаном огненно-черных капель, полупрозрачных, быстро рассеивающихся, как дым. Убийца мгновенно ощутила их жгучие прикосновения – капли вгрызались в кожу, расплываясь тонким облаком по телу, словно холодная, леденящая вода скользила по горлу умирающего от жажды. Только у нее была другая жажда – жажда смерти тех, кто удерживал ее Силу.