г я услышал мелодию звонка, через дверь. И понял, что телефон находится в квартире. Я не мог понять, как же так, ведь он постоянно сидел в аське с сотового и даже в туалет брал его с собой. Тогда я надавил на ручку двери, я это сделал так машинально и никак не ожидал, что дверь окажется открытой. Когда же я вошел, я увидел Игоря, сидевшего на кресле с запрокинутой назад головой. Когда я подошел ближе и посмотрел ему в глаза, я ужаснулся на мгновение. Его глаза были закатаны вверх, и было видно только белую их часть. Рот открыт и слышалось, как он очень тяжело дышал, каждый раз делая вдох и выдох все медленнее, чуть ли не в два раза. Губы посинели. Правая рука его была перетянута жгутом, а на столике лежал пустой шприц. Примерно через несколько секунд как я взглянул ему в глаза и заметил его быструю тенденцию к прекращению дыхания, он перестал дышать вовсе. Я на всю жизнь запомнил этот последний вздох. Было ощущение, что на этом последнем выдохе, медленном и болезненно звучавшем, вылетала душа из его тела. Я стоял перед решением: начать проводить реанимацию, и тогда он, возможно, выживет, но будет продолжать травить жизнь себе и своей матери, либо подождать еще минут пять, пока кровь окончательно перестанет поступать ему в голову, и тогда он умрет. Я решил, что пусть лучше его мать немного попереживает. Ведь рано или поздно он все равно умрет. Да, она будет переживать, и это мягко сказано. Но она будет переживать год, может, два. А потом будет жить дальше. Это лучше, чем если бы она видела, как ее сын медленно гниет и опускается все ниже и ниже, в результате чего все равно его будет ждать смерть. Несколько секунд мне понадобилось для того, чтобы я принял это решение. Я знал, что это равносильно убийству с моей стороны, но все же сделал свой выбор. Я тут же рухнул на другое кресло, не оставляемый потоками разных мыслей. В тот момент, когда я сел, Игорь не дышал уже около секунд двадцати, и я вдруг услышал знакомый голос с улицы. Это был школьный друг Игоря, который кричал его имя. Я тут же вскочил, и меня как будто ударило молнией. Я вдруг решил, что, отнимая жизнь, я поступаю неправильно, и, если он сейчас умрет, я буду жалеть всю оставшуюся жизнь, что не дал шанса человеку. Я быстро выскочил на балкон и крикнул Максиму, чтобы тот быстрее поднимался. После этого я мигом рванул к Игорю, стащил его с кресла на пол и проверил сердцебиение. Пульса не было, поэтому я незамедлительно начал делать ему массаж сердца. Видимо, Игорь не был так далеко, ведь мне даже не пришлось даже делать ему ИВЛ, как он начал дышать. Спустя несколько секунд вошел Максим. Я быстро описал ему ситуацию, однако, упустив тот момент, когда я решил дождаться его смерти, и так как стационарного телефона в квартире не было, то я сказал Максу, чтобы он быстро бежал к соседям и вызывал скорую. Когда Макс вернулся, то помог мне усадить его на кресло. Пульс был башенным, дыхание восстанавливалось, и через пару, а, может быть, и чуть больше минут, Игорь пришел в себя. Он было начал ругаться, когда узнал, что вызвали скорую, но когда мы накричали на него и объяснили, что он был мертвым около минуты, то он успокоился. Даже повеселел. После этого он бросил принимать наркотики. Света все внимательно слушала, изредка задавая уточняющие вопросы, которые касались в основном места, где это было. ; Да уж, - сказала она, - а сейчас он чем занимается? ; Игорь? Он в Новосибирск уехал, ему предложили там работу по строительству. Он сам электрик, но умеет все. Мы еще немного поговорили с ней об Игоре, потом о Туапсе, об Андрее немного, но это было незначительно, чтобы это все описывать, и решили лечь спать. Что касается Игоря, забегая вперед, скажу, что он с того момента больше никогда не прикасался к наркотикам. Он снова женился, и жена его в данный момент ждет ребенка. Работает и живет он с ней в Омске. Проснулись мы часов в девять утра, по будильнику. Но мы не спали толком несколько дней и решили подремать еще часик, ведь Андрея так и не было. В десять мы опять перезавели будильник. Окончательно проснувшись, в одиннадцать часов я позвонил Андрею, чтобы спросить, когда он будет. На что он ответил, что не придет сегодня и позвонил матери, она будет после обеда. Я обрадовался, так как давно уже хотел увидеть Юлю. Мы завели будильник на двенадцать, но уже не спали, а просто лежали счастливые, радуясь сегодняшнему комфорту. В двенадцать часов я решил как следует поваляться в ванной и пробыл там около сорока минут. Как только мои волосы высохли, пришла Юля, мы обнялись и сели пить кофе. Разговаривали о ней, обо мне, об Андрее, которого недавно чуть не посадили по 228-й статье. Она говорила про него легко и просто, будто это и не был ее сын. Но что-то подсказывало мне, что за этим равнодушие спрятана любовь. Она говорила о нем с надеждой, что он исправится. Она даже начала посещать клуб родителей, у которых дети наркоманы, где таким же, как она, матерям и отцам, у которых чадо принимает наркотики, грамотные психологи рассказывали, как следует себя вести с такими детьми. Хоть Андрей уже не был ребенком, я все же смею употреблять это обозначение к нему и к остальным людям, которые принимаю наркотики. Ведь наркоманы - это дети, а наркотики - это их сладости. Наверняка, читатель замечал такие случаи, когда сладости вызывали у ребенка некоторую аллергическую реакцию, которая проявлялась в появлении красных пятен на лице, в особенности на щеках ребенка. Конечно, в таких случаях родители ограничивают такого ребенка от большого количества сахара, но что же случится, если вдруг малыша оставить одного с большой миской конфет, зефира, мармелада и прочего в этом роде? Конечно, он не будет понимать, что это ему вредно, и поэтому, основываясь только лишь на удовольствии, будет жадно поедать все из этой миски. Так и наркоманы - большие дети, которые, принимают наркотики только из-за сиюминутного мгновения радости, не думая о последствиях этого удовольствия. ; Еще кофе? - спросила Юля, когда заметила, что у меня уже пустая кружка. - А тебе, Света? Мы со Светой переглянулись, чтобы не ответить одновременно, и молча, с полувзгляда, решив, что я скажу первый, я произнес: ; Да, пожалуйста. У вас отличный кофе. ; А ты, Света, будешь кофе? - повернувшись к ней, спросила Юля, - или еще чаю? ; Пожалуй, лучше чаю, - ответила моя попутчица. После того, как она снова сварила кофе и налила Свете чай, Юля спросила нас: ; А где вы ночевали, когда приехали? ; У знакомых, - быстро ответил я и заметил на себе удивленный взгляд Светы. В этот момент зазвонил телефон, и Юлия Сергеевна вышла из кухни. ; Зачем ты сказал ей неправду? - Спросила меня Света каким-то отчаянным голосом, как будто я только что совершил какой-то очень дурной поступок. ; Не знаю... - опустив голову, прошептал я, и задумался - Не знаю, но так будет лучше. В тот момент я не мог выразить Свете словами то, что чувствовал. Почему сказал не правду? Я сделал так, потому что очень уважал Юлию Сергеевну, и ни в коем случае не хотел, чтобы она испытывала ко мне жалость. Ведь за все то время, которое я был знаком с ней, я был очень сильным и уверенным в себе человеком. Я думал, что если она пожалеет меня, то вместе с тем почувствует, что я оказался слаб. А ведь это и было в тот момент так. Я изо всех сил пытался это скрыть и от Юли, и от Светы. Даже от самого себя. Но согласитесь, что глупо скрывать от себя что-либо. Когда вы что-то знаете, и говорите себе «нет Вася (Люся), ты такой-то и такой-то! Ты поступаешь так-то и так-то! Ведь это получилось потому- то и потому-то!» и человек ищет себе отговорки, причины, почему он говорит или поступает определенным образом. Но в глубине то он знает, что все это глупости, и что он так обманывает себя. Только вот чаще всего человек пытается скрыть это от себя, обмануть себя. Но читатель, ведь ты не такой человек! Ты честен с собою всегда и до конца, я уверен. Юля никогда не была глупой женщиной, и все это понимала. Как понимала то, что я обманываю ее, говоря о каких-то знакомых, у которых мы ночевали. Но сделала вид что, не обратила на это внимание, и когда она вернулась, мы проговорили еще с полчаса, а потом собрались и все вместе вышли. Юля отправилась на встречу родителей наркоманов, она предлагала нам остаться в квартире, но я настоял на том, что очень соскучился по Питеру, и поэтому мы со Светой пошли в последний раз вместе прогуляться по этому удивительному городу. Я сказал, что мы зайдем завтра и заберем вещи, ведь как раз завтра 19 июня у нас был поезд в пять часов вечера. Она просила быть у нее к десяти часам. Мы гуляли со Светой до часов восьми вечера. На этот раз мы просто ходили по городу, не разбирая, где мы находимся, и куда идем. Когда же приехали на вокзал, то ничего примечательного не происходило. За исключением одного интересного события, которое очень нам помогло. Дело в том, что на вокзале, в определенном месте, где есть телевизор, но такие же металлические скамьи, можно находиться только пассажирам, которые имеют билеты на поезда. Либо три дня как пришел поезд, либо три дня до отправки. И вот, когда мы сидели вечером на третьем этаже, то к нам подошел охранник, с тем чтобы проверить, можем ли мы здесь сидеть. Мы показали ему наши билеты, и он с удивлением посмотрел на нас, спросив, почему мы не ожидаем поезда на другом вокзале, с которого будет отправление. Мы очень удивились его словам, ведь думали, что раз купили билеты здесь, то и поезд пойдет в Туапсе отсюда. Он объясн