его исполнения. Например, проигравший должен был помыть голову победителю шампунем или почистить зубы, что я и исполнял на следующий день так как эти партии остались за Светой. Когда мы допили вино, было уже около двух часов ночи. Спать нам совсем не хотелось, так как та энергия счастья и алкогольное опьянение держали наше настроение приподнятым. Мы не хотели прекращать веселья и договорились дождаться утра, а утром встретить рассвет на море. Чтобы было, чем себя занять в ближайшие несколько часов, мы сходили в круглосуточный ларек недалеко от дома и купили пару литров пива. Мы пили и играли в нарды, играли и пили, и еще раз играли. Так как мы уже договорились встретить рассвет на пляже, то решили сыграть на то, что проигравший утром будет купаться голым. Так прошло еще два с половиной часа, и мы со Светой пошли на пляж. Утро было прохладно и ветрено, выходя на ту самую горную тропу, мы остановились и еще раз подумали, стоит ли нам туда идти. Но не прошло и минуты, как мы снова двигались в сторону пляжа. В руках у нас было по бутылке пива, купленных перед тем, как начать спускаться к пляжу, но из-за нашего ночного непрерывного пьянства, мы уже не могли пить быстро, поэтому мы делали по глотку раз в десять-пятнадцать минут. Мы изрядно замерзли, пока шли до пляжа. Рассвет же встретили по дороге к морю, поэтому было уже довольно светло. Дул ветер, который образовал немаленькие волны. Вдоль берега стояли люди, в основном старики, которые делали утреннюю зарядку. Выбрав место попустыннее, мы разделись и медленно стали входить в воду. Света была в одних плавках, так как проиграла мне в нарды ту партию, о которой я писал выше. Вода была холодной, как в тот день, когда я первый раз увидел море. Солнца тоже совсем не было, дул холодный ветер, из-за которого кожа покрывалась мурашками. Купались мы совсем недолго, всего минут пятнадцать. Алкоголь и эйфория нас не покидали. Выйдя из воды, мы тут же продрогли до костей, но это не ухудшило нашего настроения, а скорее, наоборот, немного забавляло. Мы тут же оделись и пошли обратно, в сторону дома. По дороге мы весело смеялись, чокались нашими бутылками и пили. ; Я точно запомню этот день на всю жизнь! - сказал я Свете. ; За это надо выпить! - сказала Света и протянула мне свою бутылку к моей. ; На брудершафт! - сказал я, огибая своей рукой ее руку. Мы выпили и начали целоваться. Сначала я думал, что мы просто чмокнемся в губы, но та эйфория, алкогольное опьянение и моя симпатия к Свете сделали этот поцелуй затяжным французским. ; Эээй? - произнесла Света с удивленной улыбкой. ; Что такое? - с тем же лицом, как бы не понимая, что только что произошло, спросил я. С этого момента мы шли молча до самой калитки дома. И лишь перед тем, как зайти, снова поцеловались. В комнате стояла еще четверть двухлитровой бутылки пива, которое мы не допили, уходя встречать рассвет. Мы разлили это пиво по стаканам и выпили на брудершафт. После поцелуя, я поставил стакан, сказал, что скоро вернусь, и вышел из комнаты. Я выпил слишком много, чтобы держать это в себе, поэтому очень хотел в туалет. Вернувшись, я заметил, что Света уже разделась и лежала под одеялом, отвернувшись от меня. ; Света, выпьем? - спросил я ее, улыбаясь, пьяным голосом. ; Нет, я меня уже тошнит от этого пива, - серьезным голосом, с ноткой раздражения произнесла она. ; Ну хорошо, - сказал я и, отхлебнув еще один глоток из своего стакана, поставил его на тумбочку, разделся и лег на кровать. Когда я попытался обнять Свету, она отдернула мою руку и с раздражением сказала: ; Я хочу спать! ; Что случилось? - произнес я в недоумении. ; Просто не трогай меня! - сказала она с еще большим раздражением и отвернулась. Я был поражен таким резким перепадом ее настроения. Я, было, еще раз попытался с ней заговорить, но она проигнорировала это. Мне ничего не оставалось, как отвернуться от нее и попытаться уснуть. Когда мы проснулись, то сделали вид, что ничего не произошло. Мы так же, как раньше, разговаривали, шутили, играли в нарды и карты. Весь тот день мы провели в доме, так как жуткое похмелье и дезориентация в пространстве давали о себе знать. Я никогда не был любителем выпить, мне больше нравилось пить соки или чай, чем спиртное. Но всегда находились люди, которые требовали от меня пить с ними, либо обстоятельства приводили к этому. Была какая-то слабость с моей стороны - поддаваться чужому влиянию, когда рядом кто-нибудь выпивал. Это была только моя вина, потому как я сам всегда принимал окончательное решение, пить мне или не пить. Силой меня никто этого делать не заставлял. Единственное, что могу сказать в свое оправдание, самой главной силой, которая меня побуждала к принятию алкогольных напитков, было то, что я с детства видел перед собой только пьющих людей. Я помню, как мы с сестренкой Ниной в возрасте пяти-семи лет были на каком-то семейном празднике в квартире моих родителей. Весь праздник, как и в большинстве семей, взрослые пили разные спиртные напитки, пьянели и становились какими-то особенными. Когда праздник перешел с кухни в гостиную, мы с Ниной бегали по всей квартире друг за другом. Забежав на кухню, где никого не было, мы решили попробовать один из напитков взрослых. Под руку нам попалась клюквенная водка. Я аккуратно налил в железную крышечку из-под этой же бутылки немного ее содержимого и попытался выпить. Разумеется, меня чуть не вырвало после этого, я все выплюнул в раковину. Тогда я был ребенком и не мог понять, зачем взрослые пьют эту гадкую и горькую воду, но постепенно, взрослея и наблюдая из праздника в праздник, как это происходит, я невольно счел это действие само собой разумеющимся ритуалом. Лет с четырнадцати не проходило ни одного праздника, чтобы я не пил спиртное, а так как состояние опьянения было необычным и нравилось мне, то я стал пить не только по праздникам. Это приобрело характер неосознанного действия, которое происходило не реже нескольких раз в месяц. Хотя пить мне никогда не нравилось из-за вкуса спиртных напитков и состояния на следующий день, но все же за долгие годы наблюдения за взрослыми у меня возникла иллюзия, что мне все это на самом деле нравится. Вот так это и заседает в сознании, как само собой разумеющееся. На следующий день, после похмелья, Атабек сказал мне, что скоро намечается крупная работа в поселке недалеко от Туапсе. ; Конечно, я в деле! - сказал я ему. - Как раз после того, как закончим, будет, на что продолжать наше со Светой путешествие. ; Место примерно в шестидесяти километрах отсюда, - проговорил Атабек, - это значит, что жить мы будем там. ; Это даже хорошо, - ответил я ему, улыбаясь, и в шутку добавил, - дам Свете от себя отдохнуть. ; Это точно, - со смехом произнес он, - а то вон как ты ее спаиваешь. ; Что? - сказал я с возмущением, смеясь, - да это еще кто кого спаивает! ; Ты хочешь сказать, что инициатором ваших пьянок является Света? - с удивленной улыбкой спросил Атабек. ; В большей степени так и есть, - ответил я, не желая при этом компрометировать Свету, - но я вообще не склонен к пьянству по своей сущности. Это заявление удивило и очень рассмешило его, ведь он всерьез думал, что я всегда являлся инициатором наших со Светой гулянок. *** 6 августа 2009 года мы поехали в поселок - Новомихайловский. Нас отвез наш прораб Алексей. Это был крепкий мужчина высокого роста, возрастом около тридцати лет. По своей отличной физической форме, лицу и прическе он напоминал мне какого-то голливудского актера. Единственное, что портило его безупречный вид, это его постоянная сутулость. Из всей нашей бригады я был единственным русским, поэтому мы с ним сразу нашли общий язык. Главным первое время считался Шаназар, отец Надирбека, но спустя некоторое время нашей работы стало ясно, что всем процессом в большей степени руководил Атабек. Шаназар больше говорил и хвастался, чем делал, поэтому-то и не внушал никакого доверия в последствии. Даже Надирбек тогда больше слушался наставлений Атабека, чем своего отца. С нами приехал и Мардан, правда, через пару дней у него возникли какие-то срочные семейные дела, и мы остались вчетвером. Работа наша была благородной, что мне очень нравилось. Мы должны были отремонтировать школьную столовую, в последний раз это делалось лет 20 назад. Нам предстояло переделать именно то место, где трудился весь персонал школьной столовой, не задевая обеденной зоны, где уже были заменены только окна. В месте нашей работы нужно было поменять все: от пола до потолка. Закончить мы должны были к первому сентября, когда детишки пойдут в школу, поэтому работали все это время с восьми часов утра до часа или двух ночи, с часовым перерывом на обед. На улице стояла огромная бочка, приспособленная на специальной конструкции, сделанная в виде кабинки. На дне этой бочки был кран с ситом, это служило нам душем. Еду мы сначала готовили на огромной электрической печи, которая стояла в большой комнате, где, по-видимому, и готовились все кушанья для учащихся, но позже, когда в этой комнате нужно было класть напольную плитку, на обед мы чаще брали курицу-гриль, либо готовили пельмени на маленькой одноконфорочной плите, которую принес нам завхоз. Свой первый рабочий день мы начали с того, что усиленно разбивали напольную и настенную плитки. Это занятие доставляло огромное удовольствие, ведь не каждый день была возможность, имея в руках топор и монтировку, со всей силой разбивать кафель на стенах. Вообще разрушение чего-либо до