тому исследованию почти все опрошенные описывают примерно одни и те же события. ; И что же с ними было? - спросил Надир с намеком на усмешку в сторону той книги. ; Когда человек умирал, - сказал я, - то переставал чувствовать свое тело, боль, мучение и прочее. Так вот, спустя несколько мгновений, сознание выходит из тела, как будто в миг пройдя через какой-то тоннель. И человек, описывающий это, утверждал, что как бы стоял рядом и наблюдал за происходящим, видя свое тело со стороны: как врач признавал его мертвым, как начинали действовать реаниматоры. ; Кто-кто? - с удивлением спросил Надир, не понимая значения последнего слова, Атабек сказал ему пару слов на узбекском и попросил меня продолжать. ; И что же происходило дальше? - спросил Атабек, с интересом уставившись на меня. ; Когда человек привыкал к своему новому телу, которое отличалось от обычного, человеческого, то способен был видеть души его умерших родственников или знакомых, а потом к нему подлетало светящееся существо, которое излучало, по словам тех людей, огромную любовь и заботу. ; Что это было за существо? - недоверчиво спросил Надирбек, за это он выслушал пару замечаний от Атабека на узбекском, чтобы больше не перебивал, посмотрел на меня молча, и я продолжил. ; Это существо называли по-разному, в зависимости от мировоззрения и вероисповедания, - сказал я, посмотрев на Надира, а потом на всех по очереди, и продолжил, - но в действительности об этом никто не знает. Это существо общалось с ними без слов, а на каком-то невыразимом словами, мысленном уровне. ; И что же оно спрашивало? - с большим интересом спросил меня Атабек. ; Оно не спрашивало, оно показывало всю жизнь того человека, как они это сравнивали, будто в фильме с быстрой перемоткой, указывая на те моменты, когда человек поступал плохо. При этом светящееся существо относилось к этому без всякого укора, а как бы с пониманием и, повторюсь, с огромной любовью. ; Есть такое выражение, - после некоторой паузы продолжал я, - словно жизнь перед глазами пробежала. Так вот, наверное, это выражение и относиться к тому, о чем я только что говорил. ; Ну а что было потом? - опять спросил Надир, не дождавшись, пока я снова начну говорить. ; Потом человек начинал движение к какой-то иной области, которая, видимо, служила границей между этим и иным мирами, но вдруг понимал, что ему нужно остаться и возвращался в свое тело, опять начинать чувствовать ту боль и мучения, которые испытывал перед тем, как покидал тело. Все ненадолго замолчали, по-видимому, обдумывая все, что я рассказал, и после короткой паузы Атабек, не смотря ни на кого, как будто говоря сам себе, произнес: ; Не знаю как оно, но я бы хотел умереть раньше своих родителей. ; Почему это? - с удивлением спросил я. ; Не представляю, что вообще со мной случится, если увижу их мертвыми, - с печалью в глазах произнес он. ; Ну ты и эгоист! - с усмешкой, удивленно улыбаясь сказал я ему, смотря прямо в глаза, от чего он ошеломленно откинулся назад и спросил: ; Почему это? ; Ты не хочешь видеть мертвых родителей, но не против, чтобы они увидели тебя мертвым? - Спросил я его с удивлением и непониманием. - Ведь страшное дело для родителей - пережить своего ребенка. Он смотрел на меня ошеломленно, как смотрит самый честный человек, которого вдруг поймали за руку за воровство. Раскрыв рот, он не мог выдавить из себя ни единого слова, но спустя некоторое время с большим удивлением в глазах и голосе произнес: ; Точно... А ведь я никогда об этом не думал... - и посмотрел на меня, как на человека, который только что открыл ему какую-то очень важную, сокровенную тайну. Когда мы закончили завтракать, было уже больше половины девятого, и мы приступили к работе. Мы вскользь затрагивали эту тему некоторое время, но вскоре из-за постоянной нашей занятости о ней забыли. Все время занимала работа, она и была основным предметом кратких разговоров. После той беседы о смерти я не раз касался этой темы и в общении с другими людьми. По мере осознания все большей и большей информации о смерти, я решил для себя, что, как бы человек не умирал, он все равно в итоге попадет в какое-то иное место, за той границей, которую даже пережившие смерть не смогли пересечь. Я решил для себя, что раз все в этом мире неслучайно, то и неслучайна смерть. Она найдет человека тогда, когда это ей будет нужно, но не раньше и не позже. Следовательно, бояться ее нет никакого смысла. Я уверен, что люди не умирают случайно и сам случайно умереть не должен, потому морально к этому готов. На своем опыте я могу точно сказать, что, преодолев страх смерти, человек может расправиться с совершенно любым страхом, когда-либо возникающим в его голове. Правда, есть один очень интересный нюанс, который меня сейчас немало забавляет. Он состоит в том, что меня не понимают окружающие, когда у меня умирает какой-либо родственник или знакомый, или близкий друг. Я расцениваю смерть не как конец, а как начало чего-то нового, поэтому, когда все беспричинно грустят по поводу моего умершего знакомого или родственника, пытаются выразить мне свои соболезнования, то я смеюсь в ответ и говорю им, что ничего страшного не произошло. Из-за этого на меня частенько смотрят косо после моих слов, и когда я думаю, как на меня будут смотреть родственники после смерти моих родителей, не могу сдержать улыбку. Это не потому, что я желаю смерти кому-то из своих близких, нет, я их очень люблю, но потому, что это будет конец их этапа обучения в материальной форме и начало следующего, неизвестного этапа, где-то за областью вселенной, которую человек при жизни понять не в состоянии. Когда мы начали класть плитку на пол, мне потребовалось немало усилий , чтобы постоянно готовить смесь, состоящую из песка и цемента. Этой смеси требовалось так много, что способ ее приготовления и физические затраты на это увеличивались. Если смеси штукатурки и кафельного клея готовились с помощью специального смесителя в ведрах, то тут был совершенно другой подход. В маленьком помещении на пол высыпалось около пятнадцати ведер песка, с которым смешивалось двадцать пять килограммов сухого цемента. Это все перемешивалось лопатами, а затем постепенно разбавлялось водой до кашеобразной массы. Готовить такую смесь было очень тяжело физически, но ее хватало на половину дня. По мере продвижения нашей работы обязанности, возложенные на меня, становились все интересней и интересней. Хотя я и считал их достаточно тяжелыми и некоторые даже нудными, но все равно был рад новым навыкам, которые обязательно пригодятся в будущем, поэтому я старался все делать безупречно хорошо, чтобы в дальнейшем, когда столкнусь с ремонтом, я был готов сделать все без ошибок. Обязательным условием окончания работы на день, перед тем, как лечь спать, было мытье всего нашего инвентаря. Шпатели, ведра - все то, что пачкалось в ходе работы, мы с Надиром тщательно отмывали в холодной воде, чтобы инструменты прослужили дольше. Если оставить ведро, покрытое слоем какой-либо смеси из тех, что я готовил, то при высыхании это бы просто заставило его лопнуть. И вот, когда мы все заканчивали, шли по очереди в «душ», сделанный под бочкой на улице, о которой я упоминал выше, и, выпив чая, укладывались спать. Однажды, когда мы перед сном пили чай, я спросил Атабека: ; Почему ты не молишься, как это делает Шаназар? Ведь я думал, что для вас, мусульман, молитва - это обязательное дело каждого. ; Каждый человек сам решает, что ему делать, - ответил Атабек. - Да, я молюсь очень редко, но это для меня не главное. ; А что же тогда главное? - после некоторой паузы спросил я. ; Главное для всех разное, а для меня главное это думать и поступать правильно. ; Ну а как ты решаешь, правильно ты поступаешь или неправильно? ; Хороший вопрос, - сказал Атабек, задумавшись, и через несколько секунд казал, - правильно человек поступает тогда, когда делает это с чистой совестью. Именно совесть и является для меня этим критерием правильности и неправильности. ; Хороший ты человек, Атабек, - сказал я, улыбаясь, - мало людей поступает так, как ты говоришь. ; Но много людей знает, как поступать по совести. Я был абсолютно с этим согласен, тем более, что это было и моей позицией тоже. Я всегда хотел поступать по совести и в большинстве случаев следовал этому стремлению. Когда же делал все наоборот, это доставляло мне сильный дискомфорт в моем сознании. Время двигалось быстрее, когда ремонт стал подходить к концу. Нам оставались лишь некоторые мелочи, ведь вся основная работа была уже сделана. Мы рассчитывали закончить в течение пары дней и договорились работать еще больше и дольше, оставляя на сон лишь часа четыре. Перед первым сентября, я наткнулся на местного участкового, который на первом этаже школы разговаривал с нашим прорабом. Когда он меня увидел, то окликнул и спросил, откуда я. ; Из Екатеринбурга, - сказал я, повернувшись к нему, и немного сбавил ход, остановившись на лестнице, после его следующего вопроса. ; Далеко же тебя занесло! В армии-то служил? - с ехидной улыбкой спросил он. ; Нет, я студент, - соврал я ему и сделал еще пару шагов вверх по лестнице. ; А что, в Екатеринбурге нет работы? ; Там нет моря, - ответил я, улыбаясь. - Мне нужно работать, всего доброго, - сказал я, чтобы отвязаться от его вопросов. ; Ну хорошо, я все проверю насчет тебя, - сказал он и засмеялся. Я выдавил из себя нервный смешок, как будто тоже рад его шутке, и быстро пошел вверх по лестнице, в столовую. Когд