й меня сейчас немало забавляет. Он состоит в том, что меня не понимают окружающие, когда у меня умирает какой-либо родственник или знакомый, или близкий друг. Я расцениваю смерть не как конец, а как начало чего-то нового, поэтому, когда все беспричинно грустят по поводу моего умершего знакомого или родственника, пытаются выразить мне свои соболезнования, то я смеюсь в ответ и говорю им, что ничего страшного не произошло. Из-за этого на меня частенько смотрят косо после моих слов, и когда я думаю, как на меня будут смотреть родственники после смерти моих родителей, не могу сдержать улыбку. Это не потому, что я желаю смерти кому-то из своих близких, нет, я их очень люблю, но потому, что это будет конец их этапа обучения в материальной форме и начало следующего, неизвестного этапа, где-то за областью вселенной, которую человек при жизни понять не в состоянии. Когда мы начали класть плитку на пол, мне потребовалось немало усилий , чтобы постоянно готовить смесь, состоящую из песка и цемента. Этой смеси требовалось так много, что способ ее приготовления и физические затраты на это увеличивались. Если смеси штукатурки и кафельного клея готовились с помощью специального смесителя в ведрах, то тут был совершенно другой подход. В маленьком помещении на пол высыпалось около пятнадцати ведер песка, с которым смешивалось двадцать пять килограммов сухого цемента. Это все перемешивалось лопатами, а затем постепенно разбавлялось водой до кашеобразной массы. Готовить такую смесь было очень тяжело физически, но ее хватало на половину дня. По мере продвижения нашей работы обязанности, возложенные на меня, становились все интересней и интересней. Хотя я и считал их достаточно тяжелыми и некоторые даже нудными, но все равно был рад новым навыкам, которые обязательно пригодятся в будущем, поэтому я старался все делать безупречно хорошо, чтобы в дальнейшем, когда столкнусь с ремонтом, я был готов сделать все без ошибок. Обязательным условием окончания работы на день, перед тем, как лечь спать, было мытье всего нашего инвентаря. Шпатели, ведра - все то, что пачкалось в ходе работы, мы с Надиром тщательно отмывали в холодной воде, чтобы инструменты прослужили дольше. Если оставить ведро, покрытое слоем какой-либо смеси из тех, что я готовил, то при высыхании это бы просто заставило его лопнуть. И вот, когда мы все заканчивали, шли по очереди в «душ», сделанный под бочкой на улице, о которой я упоминал выше, и, выпив чая, укладывались спать. Однажды, когда мы перед сном пили чай, я спросил Атабека: ; Почему ты не молишься, как это делает Шаназар? Ведь я думал, что для вас, мусульман, молитва - это обязательное дело каждого. ; Каждый человек сам решает, что ему делать, - ответил Атабек. - Да, я молюсь очень редко, но это для меня не главное. ; А что же тогда главное? - после некоторой паузы спросил я. ; Главное для всех разное, а для меня главное это думать и поступать правильно. ; Ну а как ты решаешь, правильно ты поступаешь или неправильно? ; Хороший вопрос, - сказал Атабек, задумавшись, и через несколько секунд казал, - правильно человек поступает тогда, когда делает это с чистой совестью. Именно совесть и является для меня этим критерием правильности и неправильности. ; Хороший ты человек, Атабек, - сказал я, улыбаясь, - мало людей поступает так, как ты говоришь. ; Но много людей знает, как поступать по совести. Я был абсолютно с этим согласен, тем более, что это было и моей позицией тоже. Я всегда хотел поступать по совести и в большинстве случаев следовал этому стремлению. Когда же делал все наоборот, это доставляло мне сильный дискомфорт в моем сознании. Время двигалось быстрее, когда ремонт стал подходить к концу. Нам оставались лишь некоторые мелочи, ведь вся основная работа была уже сделана. Мы рассчитывали закончить в течение пары дней и договорились работать еще больше и дольше, оставляя на сон лишь часа четыре. Перед первым сентября, я наткнулся на местного участкового, который на первом этаже школы разговаривал с нашим прорабом. Когда он меня увидел, то окликнул и спросил, откуда я. ; Из Екатеринбурга, - сказал я, повернувшись к нему, и немного сбавил ход, остановившись на лестнице, после его следующего вопроса. ; Далеко же тебя занесло! В армии-то служил? - с ехидной улыбкой спросил он. ; Нет, я студент, - соврал я ему и сделал еще пару шагов вверх по лестнице. ; А что, в Екатеринбурге нет работы? ; Там нет моря, - ответил я, улыбаясь. - Мне нужно работать, всего доброго, - сказал я, чтобы отвязаться от его вопросов. ; Ну хорошо, я все проверю насчет тебя, - сказал он и засмеялся. Я выдавил из себя нервный смешок, как будто тоже рад его шутке, и быстро пошел вверх по лестнице, в столовую. Когда время подошло к ночи и все собирались спать, я рассказал свой сегодняшний разговор с участковым узбекам. Я выразил свои опасения, что меня могут отправить обратно домой, так как я был в то время военнообязанным. И сказал им, что мне лучше уехать отсюда. ; Мы все равно уже закончили все, - сказал Атабек, - остались мелочи, с которыми мы и без тебя справимся. ; Спасибо, - ответил я с радостной улыбкой на его одобрение, - я поеду завтра рано утром. ; Что нам сказать Алексею? - задал вопрос Надирбек, как бы спрашивая себя, но потом окинул всех взглядом, ожидая наших предложений. ; Скажите, что я уехал в Туапсе, готовиться к отъезду в Екатеринбург, так как у меня начинается учеба. Затем мы около пятнадцати-двадцати минут обсуждали детали того, что может спросить участковый, если вдруг будет их расспрашивать. Для него я тоже уехал, с той лишь разницей, что они совершенно не знают, где я живу. Мы якобы познакомились на стройке в каком-то поселке около Туапсе, после чего я напросился к ним на работу, но где я живу и чем до этого занимался, им не сказал. Легенда была простая и убедительная. Рано утром я вышел через задний ход вместе с Надирбеком, который вызвался меня проводить, мы незаметно прошли через ворота и двинулись в сторону автостанции. Мы вышли очень рано, чтобы не встретить никого в школе. Мне не хотелось отвечать на лишние вопросы, куда и почему я выхожу одетый не в рабочую одежду, как обычно, да еще и с полупрозрачным пакетом, в котором лежала моя одежда и средства личной гигиены. На автостанции мы были около шести часов утра, и, так как она открывалась только с восьми, я предложил Надиру прогуляться до моря. Весь тот месяц, что мы работали в школе, мне так и не удалось туда добраться. Я чаще всех выходил на улицу, но всегда придерживался маршрута, то есть шел только в продуктовый или строительный магазины. Это делал только я, потому как узбеки боялись проверки документов, которые у всех их, кроме Надира, были не в порядке. К восьми утра мы подошли к автостанции, я взял билет до Туапсе на ближайший автобус. Надир подождал вместе со мной, пока не подошел автобус, мы пожали друг другу руки, и он отправился обратно на стройку, а я поехал в Туапсе, полный радости и облегчения, что наконец-то дождался того дня, когда эта тяжелая и долгая работа меня отпустит. Я не жалел об этом времени ни в коем случае, ведь я многому научился в рамках строительства и тех разговоров, которые вел с Атабеком. Уже дано было ясно, что эта работа с узбеками дала мне невероятные зерна знания, которые я посадил в своем сознании и которые в будущем пустили корни, составившие некоторую часть моего мировоззрения. То, что со мной происходило, рассматривалось мной только с положительной стороны. Опыт который я получил, был для меня бесценен, и больше того, что мне удалось осознать, я не смог бы постичь ни в каком другом месте, ни в какое другое время. Так я понял еще одну самую простую и самую надежную истину: все самое главное в жизни каждого человека происходит только в конкретное время и только в определенном месте, а именно, ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС. *** Я вернулся в Туапсе, к Свете, и начался период ожидания, когда нам заплатят деньги, чтобы мы уехали уже из этого города. Политика строительной компании, на которую мы работали, была рассчитана только на гастарбайтеров. А именно: они платили за работу только тогда, когда рабочие закончат вторую, что позволяло их удерживать у себя. Попробуй откажись от той работы и начни возмущаться и ругаться - и можешь тут же потерять свою месячную зарплату, которая составляла немалые для них деньги. Я каждую неделю звонил Алексею и спрашивал, когда, наконец, отдадут деньги за нашу работу, но он постоянно находил отговорки, мол, деньги должны вот-вот перечислить или начальника нет в офисе или что-то подобное. Меня раздражало это ожидание, а его раздражали мои звонки, поэтому на раз четвертый нашего разговора мы не выдержали и начали нервно друг с другом говорить, чуть не переходя на крик. ; Сколько можно так делать? - повышенным тоном спросил я, - что за отговорки? Уже третью неделю говоришь, мол, завтра, послезавтра... Ты что, считаешь, что я дурак какой-то? ; Я-то что сделаю? - отвечал прораб - Не у меня ведь твои деньги! ; Да ты скажи нормально, когда они будут, и будут ли они вообще, чтобы я не тратил на это время и нервы! ; Деньги будут, я сам позвоню! Мне некогда разговаривать! ; Всего доброго! - сказал я нервным голосом и сбросил разговор. После этого я ему уже не звонил. Я почему-то был уверен, что деньги будут не скоро, поэтому впал в неопределенное отчаяние, которое немного успокоило мои нервы, но действовало на настроение каким-то ненормальным образом. Узбеки приехали через д