а время подошло к ночи и все собирались спать, я рассказал свой сегодняшний разговор с участковым узбекам. Я выразил свои опасения, что меня могут отправить обратно домой, так как я был в то время военнообязанным. И сказал им, что мне лучше уехать отсюда. ; Мы все равно уже закончили все, - сказал Атабек, - остались мелочи, с которыми мы и без тебя справимся. ; Спасибо, - ответил я с радостной улыбкой на его одобрение, - я поеду завтра рано утром. ; Что нам сказать Алексею? - задал вопрос Надирбек, как бы спрашивая себя, но потом окинул всех взглядом, ожидая наших предложений. ; Скажите, что я уехал в Туапсе, готовиться к отъезду в Екатеринбург, так как у меня начинается учеба. Затем мы около пятнадцати-двадцати минут обсуждали детали того, что может спросить участковый, если вдруг будет их расспрашивать. Для него я тоже уехал, с той лишь разницей, что они совершенно не знают, где я живу. Мы якобы познакомились на стройке в каком-то поселке около Туапсе, после чего я напросился к ним на работу, но где я живу и чем до этого занимался, им не сказал. Легенда была простая и убедительная. Рано утром я вышел через задний ход вместе с Надирбеком, который вызвался меня проводить, мы незаметно прошли через ворота и двинулись в сторону автостанции. Мы вышли очень рано, чтобы не встретить никого в школе. Мне не хотелось отвечать на лишние вопросы, куда и почему я выхожу одетый не в рабочую одежду, как обычно, да еще и с полупрозрачным пакетом, в котором лежала моя одежда и средства личной гигиены. На автостанции мы были около шести часов утра, и, так как она открывалась только с восьми, я предложил Надиру прогуляться до моря. Весь тот месяц, что мы работали в школе, мне так и не удалось туда добраться. Я чаще всех выходил на улицу, но всегда придерживался маршрута, то есть шел только в продуктовый или строительный магазины. Это делал только я, потому как узбеки боялись проверки документов, которые у всех их, кроме Надира, были не в порядке. К восьми утра мы подошли к автостанции, я взял билет до Туапсе на ближайший автобус. Надир подождал вместе со мной, пока не подошел автобус, мы пожали друг другу руки, и он отправился обратно на стройку, а я поехал в Туапсе, полный радости и облегчения, что наконец-то дождался того дня, когда эта тяжелая и долгая работа меня отпустит. Я не жалел об этом времени ни в коем случае, ведь я многому научился в рамках строительства и тех разговоров, которые вел с Атабеком. Уже дано было ясно, что эта работа с узбеками дала мне невероятные зерна знания, которые я посадил в своем сознании и которые в будущем пустили корни, составившие некоторую часть моего мировоззрения. То, что со мной происходило, рассматривалось мной только с положительной стороны. Опыт который я получил, был для меня бесценен, и больше того, что мне удалось осознать, я не смог бы постичь ни в каком другом месте, ни в какое другое время. Так я понял еще одну самую простую и самую надежную истину: все самое главное в жизни каждого человека происходит только в конкретное время и только в определенном месте, а именно, ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС. *** Я вернулся в Туапсе, к Свете, и начался период ожидания, когда нам заплатят деньги, чтобы мы уехали уже из этого города. Политика строительной компании, на которую мы работали, была рассчитана только на гастарбайтеров. А именно: они платили за работу только тогда, когда рабочие закончат вторую, что позволяло их удерживать у себя. Попробуй откажись от той работы и начни возмущаться и ругаться - и можешь тут же потерять свою месячную зарплату, которая составляла немалые для них деньги. Я каждую неделю звонил Алексею и спрашивал, когда, наконец, отдадут деньги за нашу работу, но он постоянно находил отговорки, мол, деньги должны вот-вот перечислить или начальника нет в офисе или что-то подобное. Меня раздражало это ожидание, а его раздражали мои звонки, поэтому на раз четвертый нашего разговора мы не выдержали и начали нервно друг с другом говорить, чуть не переходя на крик. ; Сколько можно так делать? - повышенным тоном спросил я, - что за отговорки? Уже третью неделю говоришь, мол, завтра, послезавтра... Ты что, считаешь, что я дурак какой-то? ; Я-то что сделаю? - отвечал прораб - Не у меня ведь твои деньги! ; Да ты скажи нормально, когда они будут, и будут ли они вообще, чтобы я не тратил на это время и нервы! ; Деньги будут, я сам позвоню! Мне некогда разговаривать! ; Всего доброго! - сказал я нервным голосом и сбросил разговор. После этого я ему уже не звонил. Я почему-то был уверен, что деньги будут не скоро, поэтому впал в неопределенное отчаяние, которое немного успокоило мои нервы, но действовало на настроение каким-то ненормальным образом. Узбеки приехали через дня три после моего приезда, а затем снова уехали на очередную работу. Атабек больше не стал работать с Шаназаром. Он работал где-то недалеко от города и каждый вечер приезжал домой, в отличие от тех двоих, которые нашли работу с предоставлением им какого то барака для жилья. Пока погода еще держалась, мы со Светой ходили загорать и купаться, даже один раз еще успели поплавать на лодке. Вскоре начались дожди, которые и закончили теплый сезон. Единственным развлечением для нас оставался алкоголь. Денег у нас было немного, поэтому пили мы не часто. Но в скором времени к Андрею пришли его друзья, по словам одного из которых, ему подарили целое ведро конопляных головок. Он сам их не любил, по этой причине и ездил с этим добром по друзьям и угощал всех, кто не отказывался. И вот, однажды, когда я не мог заснуть ночью, я спустился на кухню, чтобы выпить чая. Там я и увидел в первый и последний раз того друга, который привез с собой свое «угощение». ; Саня! - Сказал громко Андрей, пьяным голосом и всплеснул руками, - хочешь дунуть? Это предложение меня слегка ошеломило, и я тут же почувствовал запах, который витал по всей кухне. ; А то! - сказал я, улыбаясь и потирая ладони. ; Посмотри на сковородку, - сказал он и широко открыл глаза, приготовившись смотреть на мою реакцию. Моя реакция была неожиданной даже для меня самого. Моя нижняя челюсть вдруг отпрянула вниз, тем самым как будто натягивая кожу возле глаз. Брови максимально поднялись вверх, делая глаза открытыми настолько, что я чувствовал напряжение. После нескольких мгновений поднял ладони и закрыл ими нижнюю часть лица, а когда повернулся к Андрею, то он и его друзья держались за животы, надрываясь от смеха. Эта картина меня немного расслабила и я начал удивленно смеяться. Когда я подошел к столу, то пожал всем руки и обменялся именами. Я вернулся к сковородке, чтобы еще раз взглянуть на это. Я до этого момента никогда не видел «бошки» - так называют головки конопли. На сковородку их положили, чтобы высушить, так как они все обычно были в конопляном масле. Сковорода была покрыта ими полностью, что составляло около сорока-пятидесяти головок. Одной такой «бошки» хватало на то, чтобы накурить около шести человек так, что им было достаточно этого на четыре-пять часов. Мне хватило лишь двух затяжек через бутылку с фольгой, чтобы мое сознание помутилось так, словно я выпил полбутылки водки за один раз. Главное отличие этого наркотика от водки в том, что человек не просто пьянеет, но и повышает интенсивность своих перцептивных ощущений в несколько раз. Например, если ешь сладости, они будут казаться самыми вкусными на свете. Испытываешь чувство страха - оно будет усилено в несколько раз. Самым главным, ради чего в основном и курят этот наркотик, является чувство радости и веселья, которые, возрастая в разы, доставляют человеку огромное удовольствие. Когда друзья Андрея уходили, то оставили в качестве подарка все те «бошки», которые лежали на сковородке. С этого дня мы курили с Андреем три раза в день, как по расписанию: когда просыпались, часов в двенадцать, потом часов в пять-шесть и перед сном. На третий день такой жизни я сидел на веранде, где обычно сушили белье, смотрел на бамбук, росший неподалеку, и мне в голову пришла одна идея, а именно - сделать курительную трубку из бамбука. Под впечатлением от этой идеи и воодушевляющим действием наркотика я рассказал свою идею Андрею, он сразу же согласился. Результат превзошел все ожидания. В итоге у нас получилась то, чему мы дали название «дув-базука» или просто «базука». Это была трубка метр в длину и диаметром чуть больше пяти сантиметров, состоящая из пяти ячеек. В первой ячейке было два отверстия, в крайнее мы вдавили наперсток с дырочками. Второе располагалось на одной линии с первым на сантиметра три ближе к середине. Эти отверстия, должно быть, прогрызли какие-то насекомые. Во второе отверстие мы ввинтили сантехнический краник для труб малого диаметра, он хорошо подходил, чтобы перекрыть воздух. Наперсток и краник были расположены наверху нашей базуки, которая получила такое название из-за надетой на нее, возле наперстка, красной пластиковой баночки из-под какого-то драже. Сбоку, посередине, мы сделали отверстие и вставили туда тонкую бамбуковую трубочку примерно двадцати сантиметров длиной, которая располагалась параллельно базуке, на выходе образуя с трубкой угол в сорок пять градусов. Оставалось одна проблема - второй выход этой базуки был открыт, потому что мы через него сбивали перепонки, соединяющие все пять ячеек. Однако эта проблема решилась так же быстро, как и появилась. На подоконнике мы случайно увидели линзу, которая лежала там, по словам А