— Нет ответа, — развел руки в стороны капитан. — Увы, но мои возможности ограничены, я не могу получать информацию из первых рук. Так, разрозненные новости из-за моря, которые добираются до Халифатов с изрядным опозданием, и некоторое количество откровений, которыми со мной поделились бывшие владельцы вот этих знаков. Собственно, после беседы с ними я и поспешил отыскать вас.
— Думаю, вы лукавите. — Ворон допил вино и сурово зыркнул на нас, Эмбер поспешно снова наполнила его кубок. — Говорите, Равах-ага, говорите.
— Орден Истины приветствовал создание нового объединения магов, — не стал упрямиться капитан. — Тем более что старых не осталось. Конклавы уничтожены все до единого. Да оно и неудивительно, ведь ваш бывший, как вы изволили выразиться, приятель предал мучительной смерти почти всех тех магов, которые их возглавляли. Нет, кое-кто успел улизнуть и сейчас скрывается в самых глухих местах империи, таких, куда люди десятилетиями не заглядывают, но это единицы. Многих, кстати, изловили, когда они пытались пробраться к нам, в Халифаты. Грустно признать, но в этом есть ваша вина. Именно вы и ваши ученики указали ордену тот путь, которым приговоренный к смерти может уйти от наказания.
— Думаю, что его действия — лишь финальный аккорд, который был выставлен напоказ, — проворчал насупившийся Ворон. — Убивать он начал гораздо раньше, просто эти смерти никто не связывал между собой.
Он прав. Я помню, что случилось в Шлейцере, когда именно мастер Гай прикончил мага… Как, бишь, его звали? Не помню уже.
— И тем не менее. — Капитан сложил руки на животе. — Костры горели до небес, все, кто был неугоден ордену Истины, мертвы. Такова цена, которую Гай Петрониус заплатил за свою власть и место близ трона императора.
— Он просто сделал то, что счел нужным, — холодно отозвался Ворон. — Он всегда так поступает. А заплатили как раз те, кто не хотел видеть и слышать очевидного. Прозвучит странно, но смерть большинства из них жалости у меня не вызывает. Не всех, но большинства. Именно они надсаживали горло лет эдак пятьдесят назад на одном сборище, где я имел глупость предложить пересмотреть политику наших отношений с орденом. Не скажу, что я всеведущий провидец, но отличить черное от белого в состоянии. Я сказал, что если все продолжится так, как идет сейчас, то в какой-то момент таким, как мы, места в Рагеллоне не останется. Нас просто вырежут под корень, как сорную траву.
— В самом деле? — изумилась Рози. — Вот не ожидала, что вы когда-то выступали перед магическим сообществом.
— Представь себе, — фыркнул Ворон. — Я тогда был немного моложе, намного глупее и верил в то, что смогу изменить мир к лучшему, за что и был подвергнут публичной порке.
— Да ладно? — как филин ухнул Фальк. — Вот прямо портки вам спустили и по голому заду…
— Это в переносном смысле, — дернула его за камзол Магдалена. — В переносном, Карл!
— Мой любимец, — с ласковой улыбкой сообщил Равах-аге Ворон, показав на Фалька. — Туп, как бревно, но зато исполнителен и безжалостен.
— Отменные качества для нашего непростого времени, — без тени иронии заметил капитан. — Причем все три.
— Чего опять началось-то? — пробурчал Карл. — Спросить уже нельзя.
— Так вот. — Ворон закинул ногу на ногу. — Я сказал всем этим седобородым умникам, что даже если орден на пару сотен лет про нас забыл, то это не полное прощение всех грехов магов, пусть даже большей частью и выдуманных. И если мы сейчас не обозначим твердость наших позиций, то после у нас даже и шанса такого не будет. Ох как меня за эти слова потом рвали на части! Все вспомнили. И то, что я «отступник», и то, что я отказался на финальном испытании убить своего противника, хоть ситуация это и предполагала, и то, что по заброшенным храмам в поисках запретных знаний лазал, и то, что ни одному из конклавов десятину не платил. Причем последнее — вообще полный бред. Я ведь ни в один конклав не входил, с чего я им платить должен?
— В самом деле! — возмутилась Рози, всегда болезненно реагирующая на подобные вопросы. — Эраст, когда мы победим и конклавы возродятся к жизни, мы никуда вступать не станем. Не хватало еще десятину кому-то там отдавать! Хотя нет, глупость сказала. Мы создадим свой и сами будем со всех эту десятину собирать.
— Ваши ученики — изрядные оптимисты, — заметил Равах-ага.
— Это де Фюрьи, — отмахнулся от него наставник. — В голове у нее мозгов побольше, чем у большинства, но и она иногда ошибается. Победить в этой войне нереально. Можно ее не проиграть, но победа…