26–27 мая
Вчера получил от тебя два толстых конверта.
Одно письмо было простое, другое — авиа.
Дорогая и милая моя ЛЮБА, зачем же ты и сейчас так сильно переживаешь и нервничаешь?!
Ведь я уже купил себе плацкартный билет и 1 июня к тебе приеду.
Во всем, что у нас с тобой получилось, виноват один лишь я.
Твоей вины нет — ты ждешь ребенка.
То, что я написал тебе про «докторшу» — сплошная неправда.
Я ни разу не допускал мысли, что ошибся в выборе жены!
Моя ЛЮБА мне — дороже всех на свете!
Я ее ни с кем не сравнивал и не сравниваю.
Незачем мне это делать!
Моя ЛЮБА мне — милее всех!
Мне другая совершенно не нужна была.
Ради наших будующих детей я все сделаю!
Все, что в моих силах!
Поэтому знай, моя любимая, что за месяц до родов и какое-то время после них я все время постоянно буду возле тебя!
Только непредвиденное обстоятельство может этому помешать.
Ты по окончании учебного года маленькую Люсю к бабушке не отправляй. Пусть она тоже побудет вместе с нами.
Лучше узнай у своих хороших знакомых, не смогут ли они мне подыскать работу неподалеку от твоего дома, чтобы я мог ходить на работу пешком, не пользуясь вашими битком набитыми трамваями.
А самое главное: заимей на примете такого человека, который бы пожелал обменять свою жилплощадь на московскую.
Только заранее тебя предупреждаю: все это пока предварительно.
Окончательно решим вместе.
Поэтому слишком много об этом никому не говори, а только лишь намекни, что знаешь в Москве одного человека, который бы с удовольствием поменялся…
Окно, говори, солнечное, первый этаж, коридор — шесть квадратных метров на две семьи, общая кухня, отопление печное и так далее, то есть, без всяких удобств.
Наверняка ничего пока не говори.
А то все знают, что муж твой — москвич, догадаются и станут тебе и мне надоедать каждый день со всеми дальнейшими распросами.
Им палец в рот не клади!
Поэтому говори, что от кого-то слышала, что есть такой вариант, а более — ничего.
А еще, не дожидаясь моего приезда, начинай варить варенье из тех ягод, которые тебе больше по вкусу.
II
4 июля. 12.00
Только-только пришли мы к тебе вместе с маленькой Люсей, и нам вдруг сообщили, что ровно в одиннадцать ты родила дочку.
ГАЛЮ?
4 июля. 20.00
Купил тебе конфет, булочки и масло. Кушай и поправляйся!
Завтра придем рано утром.
А варенье твое получилось отличное!
Особенно — черешня.
6 июля. 18.00
Принес свежую клубнику, молодую отварную картошку, масло и булочки. Кушай сама и досыта корми грудью нашу крошку!
Сегодня я был на рынке. Там очень много огурцов, клубники и цыплят, которые по 10 и 12 рублей за штуку.
14 июля — день моего рождения, а нашей крошке будет тогда, шутка ли сказать, десять дней!
Ты к этому дню уже выпишешься, мы сходим на рынок, купим цыплят — каждому по штуке — и будет у нас праздник!
А вчера вечером кошка с черным пятном на лбу поймала у нас ту самую мышку, которая тебя ночью, помнишь, тогда так испугала.
III
29 августа
Немного задержался с сообщением о приезде.
Почему?
Сама бы могла догадаться.
Мы же с тобой ясно обо всем договорились, вот я и не торопился.
Авиаписьмо твое от 25 августа получил и обратил внимание, что оно подписано фамилией «Калиновская».
Ты неисправима, моя милая, и все дуришь.
В Москву я приехал в 23.15.
Дорога была исключительно трудная — весь вагон битком набит, — это из Молдавии везли фрукты.
Я всю дорогу почти не спал.
Даже ногу больную — и ту протянуть было негде!
Хорошо еще, что я пиджак и плащ уложил в чемодан, а то бы они сильно испачкались.
Такая жуткая была грязь в вагоне.
Питался я в дороге хуже всех.
Те яички, которые ты купила на рынке, оказались с зародышами.
Пришлось их выбросить.
Вечно ты покупаешь все самое негодное!
А другие пассажиры всю дорогу ели, даже не ели, а жрали цыплят.
И жирных, как я заметил!
Моя же жена за все это лето мне ни одного так и не купила!..
Ну, ничего, как говорится, цыплят по осени считают.
Будет и на моей улице праздник!
Дорогая ЛЮБА, еще в поезде я узнал, что в ту ночь, когда мы собирались отправить багаж, его бы не приняли: в поезде том не было багажного вагона.
Когда я в час ночи подъехал на такси — содрали 18 рублей — к своему дому, то не узнал его: он весь утопал в зелени! А от свежего воздуха после железнодорожной пыли и гари я прямо-таки опьянел.