— Чего не знаю, того не знаю. Но она по-прежнему его ждет, надеется, а потом перестает и плачет, плохо спит. Потом снова успокаивается и верит… — пояснил Тодя.
— Время покажет, кто и чего заслуживает. И дождется ли… как я тебя — моя бесценная супруга, — проговорил Масик, обнимая Аорелию. — Не пора ли нам тоже на боковую?
— Если вы настаиваете, мой любвеобильный супруг, — проворковала она, когда мужчина поднял ее на руки и перешептываясь они удалились в свою комнату.
— Может ты к нему наведаешься? Как-нибудь свяжешься? — спросила Мотя.
— Нет жена, даже не проси. Это их личное дело, здесь кроме них — никто не может друг другу помочь. Ты лучше о своем положении думай, как там наши двойняшки?
— Проказничают, весь день меня пинают.
Тамила лежала без сна в своей постели, утирая слезы о наволочку, пока, не выдержав, не откупорила пузырек со снотворным. В такие моменты, она не могла уснуть без него, иначе потом весь день ходила как оживленец. Пугая своих домочадцев.
Почему она вернулась сюда? Потому что здесь ее ждали, а когда Аорелия заключила ее в объятья в день возвращения. Тамиле стало тепло и уютно.
— Ну вот ты и дома, — проговорила графиня, а точнее уже законная жена графа Масикавелия.
— Аорелия, умоляю не спрашивай меня ни о чем, особенно почему я одна и без Мик…
— Тш… не буду, захочешь и сама все расскажешь, а теперь пошли в дом. У нас тут настоящие холода, не то что в Перлии.
— Да, там море и солнце. Тепло как осенью, я хорошо напиталась силой природы. Теперь и зиму с холодами не страшно переждать.
Иногда Тамила слышала волчьи завывания в лесу и в каждом ей чудился голос Микеля, особенно по вечерам, когда она прогуливалась с Аорелией по освещенной фонарями дорожке, мимо замерзшего фонтана.
Потом Тодя забирал эти фонари, задувал в каждом свечи, если таковые на растаяли.
По вечерам, Мотя просила сыграть мужа на дудочке, которую Тоде когда-то подарил его друг — лесной фавн и все их семейство садилось у камина любуясь игрой огня. Как в нем пританцовывали разные животные, а музыка растекалась по замку обволакивающей волной. Тогда Тамила крепко спала и видела хорошие сны, в которых ее обнимают такие родные и горячие руки, любимые губы шепчут что-то, но она не понимает и просыпается под утро в бодром настроении.
Незаметно наступила весна и замок наполнился детским плачем. По утрам Аорелия и Тамила нянчили маленького графа Блейка и двойняшек мальчишек, пока что похожих друг на дружку — Кай и Рай.
А ночами на дежурство заступали отцы-полуночники, пока мамы крепко спали.
С пробуждением природы, Тамиле становилось легче, она уже могла некоторое время лежать на свеженькой, зеленой травке, но больше всего ее радовали походы в лес за подснежниками, которые они собирала охапками, одаривая Аорелию и Мотю.
Когда стало совсем тепло и можно было ходить в легком платье, Тамила отправилась в лес.
Ей просто хотелось сбежать и бежать долго, пока она не оказалась у знакомого дома и запыхавшись не села на один из выступающих корней.
В отражении воды на нее смотрело посвежевшее лицо, на щеках румянец от бега, волосы разметались по плечам. Набрав в ручье воды, напилась и хотела возвращаться, когда вдалеке послышался треск и волчий рык. Понимая, что не успеет сбежать, Тамила выставила перед собой защитный барьер, но его снесло вместе с ней, потому что кто-то сжал ее в своих объятьях. Пахло псиной, а она не могла посмотреть кто же перед ней, видела только черную шерсть. Сердце гулко забилось, осознавая кто это может быть…
— Так долго тебя искал, нашел, но боялся подойти. Боялся, что отвергнешь меня, мать столько всего тебе наговорила. Прости меня, за все, — к ее ногам, обхватив колени и уткнувшись в живот, опустился Микель.
Дрожащей рукой, ведьма коснулась его макушки, волосы как всегда всклочены, вот среди прядей застрял листочек. Она опустилась напротив него и заглянула в широко раскрытые золотистые глаза с алыми прожилками.
— Значит это ты мне зимой спать мешал, бродил вдоль забора — завывал во всю глотку.
Микель кивнул, обняв ее за талию, целуя щеки, губы, шею и вдыхая аромат леса. Тот который позабыл в Перлии из-за мыла и туалетной воды. Нет, его Тамила может пахнуть только лесом, свежими сочными ягодами и им.
— Ты же знаешь, что я тебя обожаю, — проговорил он охрипшим голосом.
— И я тебя, — закрепив эти слова поцелуем.
Ветер плавно раскачивал кроны деревьев, они успокаивающе шелестели, журчали лесные ручейки, текли быстрым потоком горные реки, в озерах плескалась рыба. Весна пробудилась и постепенно уступала место жаркому лету с алыми ягодами клубники, земляники, а там и наливными яблоками.
Эпилог
Спустя пять лет.
По саду у фонтана вместе с маленькой серебристой волчицей бегал пятилетний Блэйк. Хвостатую подружку — оборотницу, зимой под снегом обнаружил Микель. Совсем кроха, ровесница юному графу.
Микель бросил клич Мороку, альфа сказал, что родители девочки погибли, а она подгоняемая натравленными людьми собаками сбежала. И вот маленькая Алиан резвилась вместе со своим другом, а когда они перестали играть в мяч. Волчица обернулась светловолосой девочкой с серебристыми волосами и серыми глазами, милый курносый нос. Ее под опеку взяли Микель и Тамила, сделав приемной дочерью.
Оборотень по-прежнему работал в ковене ведьмаков, став одним из глав и заменив на посту совсем уж старого лорда Бафила. Отец Тамилы не думал уходить на покой, он стал частенько наведываться к дочери, потому что ей были необходимы индивидуальные занятия по магии. Иногда муж помогал ей, конечно, если не был занят, что случалось редко.
Сегодня у Микеля был заслуженный выходной. В одном из кресел за новым вязанием сидела Аорелия, а рядом устроились Кай и Рай, мальчишки-домовики и ровесники Блэйка с Алианой, внимательно следили как хозяйка орудует спицами. У них было по парочке таких, за что их отец — Тодя недовольно ворчал, мол не мужское это дело — вышивать и вязать. Мотя наоборот говорила, что домовик должен уметь все.
Тамила сидела у грядки с клубникой и поедала ягоду за ягодой, пока к ней не подошел Микель.
— Ты такая обжора стала или мне кажется? — присел рядом с ней открыв рот, жена положила туда ягоду. — Ммм, прямо как твои губы на вкус.
— Вот как? — она встала в полный рост, и муж как когда-то, обнял ее за ноги. — Ничего не слышишь?
— А должен?
— Волку виднее, — она хитро прищурилась, смотря в серо-голубые глаза любимого.
Микель глубоко втянул носом воздух и прислушался: вот бьется его сердце, любимой и… тук-тук-тук… крохотное, как у пичужки. Он приложил ухо к почему-то слегка округлившемуся, но не сильно заметному, животу Тамилы. Стук раздавался именно оттуда. Резко втянув воздух, оборотень посмотрел на нее пожелтевшими глазами и широко заулыбался, обнажив заострившиеся клыки.
— Кто это?
— Кто-то маленький, скорее всего с волчьей шерсткой и, возможно, моим цветом глаз, хотя… может и твоим. Подождем и узнаем наверняка.
— Это он? — оборотень переводил ошалелый взгляд с улыбающегося лица Тамилы на ее живот.
— Точно, говорю тебе как ведьма и лекарь.
— А ты говорила, у тебя своя дорога — у меня своя, деревенская девка, — подколол ее, целуя в нос и нежно прикусывая шею.
— Молчал бы, грубый мужлан, — запустила пальцы в его длинные волосы и помассировала затылок.
— Ну и все.
— Ну и все.
Они рассмеялись и пошли к кустам с малиной. Придется Тамиле снова испечь пирог, уж больно вкусным он стал для нее в последнее время, а ведь через шесть месяцев она наконец-то будет держать на руках их с Микелем сына.
— Твоя дорога — моя… — шепнула мужу, прижавшись к его боку.