— Вот и не трать, — процедила Тамила, убирая грязную посуду со стола, на миг оборотню показалось, что девушка треснет его тарелкой по голове, кажется, он слегка перегнул палку назвав ее ледышкой.
Эта деревенская ведьма была странной, она не отличалась болтливостью, не закатывала истерик, не вешалась на шею, вообще ничего из того, что обычно делают простолюдинки при виде красивого аристократа, харизматичного оборотня. Тамила просто не видела в нем мужчину, по большей части она была молчалива, без повода с ним не заговаривала и держалась на расстоянии. Насколько это было возможно в одной кровати которую они делили в целях безопасности. По крайней мере все, что касалось защиты, она ему доверяла и не перечила.
Убиралась, готовила, еще немного и будет латать дыры на его рубахе как послушная женушка.
При обыске дома. он обнаружил несколько мужских комнат и из многообразия вещей, смог выбрать себе более-менее подходящие штаны, обувь и несколько рубах с жилетами.
Тамила закончила с посудой и вытерев руки полотенцем, подхватила пустую корзину и отправилась на улицу.
Микель наблюдал за ней со стороны, ведьма ходила по саду: рвала целебные травы, затем ползала под яблонями выбирая более-менее хорошие, а не сгнившие плоды.
«Видать, снова будет печь пирог».
— Ты бы сходила и нарвала ягод, а то, есть одно и тоже быстро наскучивает! — он одернул ее, прислонившись к дверному косяку и щурясь от солнечных лучей.
Девушка нахохлилась, вжав голову в плечи и встала с земли:
— Ну так показывай где ягоды растут, а не стой столбом, — она уперла руки в бока, корзинка висела на изгибе локтя.
Сделав недовольное лицо, подошел к ней и взяв за руку, повел в противоположную от яблонь сторону. У самого забора, росли кусты со смородиной: черная, красная, здесь же был и крыжовник, малина.
— Чуть дальше пара грядок земляники и клубники, — оборотень ткнул в сторону.
Тамила оставила свою ношу на земле и вместо того чтобы собирать ягоды, стала их планомерно поглощать, пока не перепачкала все руки.
— Ты что, голодающая, никогда ягод не ела?
Вместо того чтобы ответить ему, девушка приложила к раскрытому рту оборотня ладонь с красной смородиной, заставив съесть. Микель был не против, напоследок облизнув ее пальцы, но Тамила не обратила на это внимание, хотя он видел, как на ее тонкой шее запульсировала вена, и она чаще задышала.
Дальше ведьма прилежно собирала ягоды для выпечки и к обеду было готово два смородиновых пирога. Один для домовых, а второй для них.
От похода в деревню, Тамила отказалась и на закате оборотень ушел один. Девушка бродила по четвертому этажу, но кроме очередных, запыленных комнат здесь ничего не было, и она поднялась в башню. Немного колдовства и вокруг чистота.
Эта спальня нравилась ей, она была высоко над землей и такая уютная, в отличие от той, в которой они с оборотнем ночевали. Из окна открывался потрясающий вид, но она знала, что с крыши он еще более захватывающий. Стоит как-нибудь наведаться туда.
«Я могу остаться ночевать здесь, тогда если этот несносный оборотень вернется навеселе, мне не придется терпеть его приставаний», так она и решила. Мотя принесла ей корзинку с творогом, баночкой джема, хлебом, яблоками и мисочкой малины. Чуть позже, они с домовихой сидели за круглым столиком у окна и пили чай.
Тодя присматривал за хозяином в подземелье.
— Мотя, а чья это спальня? — спросила ведьма.
— Раньше, она принадлежала сестре хозяина, хорошая была девушка. Жаль, что здоровье подвело ее, очень слабой родилась, умерла от болезни, бедняжка. Госпожа Лианора — свет в окошке, она одна могла справиться с капризами младшего брата — нашего хозяина. Они ведь оба рано осиротели, быть может поэтому, хозяину всегда хотелось наполнить такой большой дом гостями, блеском балов, шумом голосов. Их матушка скончалась вторыми родами, а отец сломал шею на охоте упав с лошади, когда молодой госпоже было пятнадцать лет. У нее и брата разница в возрасте десять или одиннадцать лет. Она его и воспитывала, когда сама не училась.
— А как же няни, гувернантки?
— О, те были, но рядом с мальчиком никто подолгу не задерживался. Уж не знаю почему, в детстве он был очень спокойным ребенком, рассудительным. Ходил за сестрой хвостиком, а потом, когда его сестры не стало, он и изменился. Восемнадцать лет — самый прекрасный возраст для молодого человека. В глубине сада, есть пышный розарий, там стоит беседка, за ней могила Лианоры, вся заросшая, неухоженная, — Мотя тяжело вздохнула. — Хозяин запретил к ней приближаться, заботиться. Иногда он во всем винит сестру, если бы она не умерла, его не настигло проклятье.
— Окружающим всегда проще обвинить другого, чем признать собственные ошибки, — кроме похода на крышу, она взяла себе на заметку поиск розария Тамила.
— Уже поздно, ложись отдыхать. Когда оборотень вернется, я скажу ему что ты ночуешь здесь.
— Спасибо.
Домовиха исчезла, а ведьма закрыла дверь на засов и села перед зеркальным столиком, неторопливо расчесывая волосы. Ночью в замке опять слышались грозные рыки, шум, но до башни в которой спала Тамила — это долетало воем ветра из приоткрытого окна. Она не боялась, нежась в кровати абсолютно одна и наслаждаясь этим одиночеством. Ей было неуютно спать рядом с оборотнем, всегда чувствовалось напряжение, страх что он может взять ее силой. Тамила боялась той боли, которую несет потеря невинности. Поэтому всячески оберегала свое личное пространство. Проснулась она в четыре утра, когда за окном только занимался рассвет.
В столе обнаружилась коробочка с нитками и иголками, вытащив из шкафа один из слишком пышных нарядов темно-вишневого цвета, приступила к работе. Отпорола все кружева, убрала лишние юбки для легкости и освежила с помощью магии. Избавилась от торчащих ниток и подшила разъеденные молью дыры.
Холодный атлас струился вдоль ее тела, юбку она укоротила до щиколоток, чтобы не подметать полы и землю.
«Пусть так ходят светские барышни, а я сделала по-своему», — она довольно улыбнулась, разглядывая себя в зеркале. Нижнее белье в кружевах, она тоже превратила в подобающее, по ее взгляду. Приложив ухо к двери, убедилась, что там тихо и осторожно отодвинула задвижку. В коридоре никого не было, полумрак освещался парой фонарей со свечами внутри.
Спустившись по лестнице, Тамила выбежала через кухню на улицу и помчалась туда, куда говорила Мотя — к розарию.
Место действительно оказалось заброшенным. Когда-то белоснежная беседка, пошла трещинами, между половиц были глубокие дыры, все оплетено плющом. От ее шагов, дерево скрипело и Тамила вернулась на траву, обойдя беседку встала перед густыми розовыми кустами. Среди них угадывались очертания статуи, но разглядеть больше не удалось.
— Ну ладно, работа есть работа, — закатала рукава и с помощью магии принялась прореживать кусты, убирать сорняки, пока не расчистила себе тропинку.
Перед ней предстала в полный рост статуя девушки в платье того времени, на шее было жемчужное ожерелье, вьющиеся волосы собраны на затылке, она прижимала руки к груди и улыбалась, устремив взгляд в небо.
«Словно молится за своего брата», — до начала шестого утра, ведьма колдовала в розарии, пока не была удовлетворена наведенным порядком. От усердной работы ее коса растрепалась, волосы прилипли к разгоряченной коже, на руках не было живого места. Она не могла тратить все силы на уборку, которую можно сделать руками.
«Пока я не прошла эту проклятую инициацию, приходится экономить магию, как монеты в кошельке», — ее не волновала боль в руках от колючих кустов. Тамила всегда получала искреннее удовольствие от работы в саду.
Беседкой она занялась в последнюю очередь и когда живот стало сводить от голода, отправилась в дом.