«Откуда он взялся, этот принц!
Ведь видела на своем веку, стольких лиц!» -
Говорила она подругам и сокурсницам своим.
Кем уже был он так любим.
С её слов: «Он и есть, моя звезда!
Все у него ни как у всех. Это да!
Но по душонке, по душонке моей,
Мой Жанео, кумир средь остальных людей».
Но знала бы она тогда,
Что полюбила молодого вора.
Если бы знала, что он что ни на есть бандит,
Другим бы словом звучал её «хит».
И вот, при виде его опущенных глаз,
Не находит она никаких фраз.
Обнимает, целует. Любви – пламень.
А он, как статуя, стоит, как камень.
– Прости Анна, – молвит он.
– Ты чего? А как же «ля мур» и «шармон»?
– Если б не любил бы тебя, сказал бы однажды:
« Шармон есть чуть не в каждой…»
Но лишь ты для меня, настоящих оков… -
И более не находит слов
Целует теперь, ее обнимает, из тех снов
В другие себя вырывает.
Ведь скоро разлука на долгое время.
Дождь. Снег. Вновь и вновь. И бремя…
Ведь не только он сядет в тюрьму -
Душою и она сядет к нему.
И он верит и не верит себе: «Я вернусь!».
И ей так же: «Милый, дождусь! Я дождусь!»
Две судьбы, когда-то течению одному,
Да только ли этому дню?
Две судьбы – как романтичны те дни…
Ведь как разным ликом эти миры.
Она то шепчет, то молчит,
Никто не слышит о том, как вертухай кричит.
Но время не пластилин. Не перешагнуть.
А в мыслях одно, что давит на грудь…
Они оба ведь страдают.
Вот ведь как в жизни бывает.
В новой жизни, как правило, о старой забыли…
Надолго в памяти у нее как его выводили.
Объятие порвав законным интересом,
И молвит: «Еще пять минут!». Бесполезно.
Она далее, не смогла ни есть, ни пить.
Смириться осталось и дальше жить.
***
6
Истов смотрел на Жанео из-под бровей,
С допросом переполненных идей.
А у самого ком в горле, тяжек очень,
Бессонница на глазах от прошлой ночи.
– Ну что, Жанео, ты же попался,
И тебе ль не внять, что ты надолго потерялся.
Стоит, все как есть рассказать. -
А тот молчит, громким вздохом на бис.
И слов не скажет. Глаза вниз,
Мол, молчит, будет молчать, как и молчал.
Тут Истов подхватил, начал:
– Ведь это и в твоих интересах,
А расколешься ты если,
Ведь тебе сбавят срок!
– Я говорил это, видит бог.
И не однократно. И вновь, и вновь.
– Ведь тебя за периметром ждет любовь.
– Ты же мент. Не тебе говорить мне о любви.
Знай только себе пиши.
Годок, еще пару годков.
А я отсижу срок. И был таков.
– Постой! Слова твои пусты.
И мне, не говорить о любви?
– Да какая тебе разница? Оно так!
Да, признаю. Да, виноват.
Ты! Кем бы ни был, ведь и мать была.
Любовь все равно дала.
Но любовь твоя к погонам, другому искусству.
– Стало быть, о той любви мне гнусно?
Никого никогда я не любил? -
Не туда понесло, не то говорил.
– Оспорить!? Вам вопросы задавать,
Но! Тебе, меня не понять!-
Истов осмотрелся вокруг,
Нет ли за дверью кого тут.
– Я знаю, что такое любовь.
И ты не прав. Моя жизнь не пустяк…
– Неужели, звезду на погон да пятак
Для кокарды теперь пустяк?
– Я человек! Ты что, считаешь,
Если на мне закон, всё людское теряешь?
– Виноват. И за поступки я отвечаю.
Виноват. Осознаю. Понимаю.
Но не тебе мне петь о любви,
Не тебе мне шептать о любви.
– Да, теперь я, значит, виноват, он любит…
А моя «душонка», дескать, все это погубит!?
Профессия! Виновных в тюрьму!
– С профессией и душа во тьму.
– Так давайте избавим этот мир
От профессии этой и закатим пир!
– Пойми, центурион! Это жизнь моя!
Убеждениями и принципами она.
Не сложились когда-то дороги мои…
И не жить мне здесь, если шаги не таковы.
Да кто ты, чтобы изливал свою душу.
– Жанео, да ты меня послушай!
Чёрт побери, так ведь и я люблю!
Ведь и я желанием тем «мру».
И как мне тебя не понять!? -
В исповедях увидел, что некому даже и рассказать:
– Ведь моя душа не на месте тоже.
Душа моя не в своей тарелке, ложе.
И ты думаешь разлука и ее веление
Специально? Назло? Что наслаждение!?
Зря, ты говоришь с подхалимом.
Ведь и я преодолеваю поединок.
Не до вас мне, понимаешь? Не до вас!
Уже который слагает час.
Душа, как полотенце сырое
На тоненьком суку, оно скроет,
Что не обломить его, никак!
Какая к черту кокарда да пятак… -
Он дальше говорил, а Жанео млел,
Такое услышать он просто бы не сумел,
А тут тот, кто в слове – един,
Распинался перед ним.
Открыл ли очи, или не открыл -
Тот все о любви говорил.
Вор слушал его, а тот закончил словами:
– А все одним! Казенными дарами.
– Ну да. Любовь, что у вора,
Ту любовь, что не любовь, так «Здорова!».
К чему, эти речи, и без того боль в груди.
Пиши, «начальничек», пиши, -
Вор знал, что попался. Но как крепко?
Насколько обломана та ветка…
От его рассказов не найти взятку,
Лет так на десятку.
А здесь года за два.
Да все о другом его дума была.
Истов с дрожащей рукой черкал.
Новое приобрел, новое осознал:
Раньше так себе, срок так срок.
Разница!? Зрелый или «салажок».
А ныне душа в душу, пишет,
Будто на зло, в приговоре – ниша.
И в мыслях ему это обладать:
«Ну, не могу я это писать! ».
Вдруг, Истов остановил Жанео в миг,
новым помыслом он поник.
Такое не придумаешь и не «дознать»!
– А ты ради неё смог бы завязать?
***
7
Лоли де Марго, а, в общем-то, Лолита,
На лавочке сидя, смотря на «Элиту» -
Это ресторан, где сидела с ним вдвоем.
Говорили о том, говорили о сём.
Закуривая уже вторую, книжку в руках держа,
Затягиваясь медленно, не спеша.
Ведь она замужем, но сердце украл.
Муж ей за эти годы лишь паспорт дал.
В ресторане что было, помнит она:
Конфет и два бокала вина.
За встречу пили они, за встречу,
Но не водкою, да на хлеб лечо.
«Элита» – ресторан для мадам и мсье!
Ресторан, олигарх в нем в себе.
Лишь только в этом ресторане
При нем она не бросалась словами.
Она знает его, казалось, так давно
Но, почему же, сейчас открылось окно…
Ведь муж, семья… Кто же не знает…
А как вы думаете, кто ее муж? Она скрывает.
Не найдет она этих слов.
Ее муж – тот самый Ушаков.
И сказать в ресторане не смея,
Ведь с нею был в фигуре Жанео.
Они вместе не встречали рассвет,
Пусть и знакомы уже много лет.
Она и подумать не могла когда-то,
А ныне, какие утраты…
И муж не знал, что она
Вместе с Жанео была.
А Жанео про все это знал,
Он потом право решит, кто настучал!
И суть всего этого не коврижки и лиры,
Лолита – гроза уголовного мира.
Неподалеку по аллее Строганов шел,
Под ручку Анастасию он вел.
Нет, не любовницу, отнюдь.
Это та! Из-за которой Истов глаз не может сомкнуть…
Она слушала, как он пел анекдот,
Та смеялась, прикрывая рот,
Что не умерла со скуки.
– Уронили водку на пол, оторвали Мишке руки!
– Это же надо – муж жене стишки,
Ей богу, будто любовники да грешки.
– Ведь мы знакомству сия двадцать два дня,
От «удельных масс» и сорвиголова!
– То право, то право! -
Аплодисменты, да браво.
Брак. Но брак-то ведь здесь по расчету.
Неудачей Истову было по счету.
В пролете Истов. Пока ведь не знает,
Что тайна эта его ожидает.
Парочка прошла мимо Лолиты,
Поздоровались уважаемые у «Элиты».
Дамы переглянулись, впрочем, как и всегда.
Вокруг их пела весна…
Солнцепек после белых зим,
Набирай же подснежников, вынимай из корзин,
Да дари романтику лету.
Да кричи: «А зимы то уж нету!».
И танцует детвора, поёт.
Солнышко – жар свой придает.
И нагревшаяся на солнце воровка Лоли
В поисках была, в «мозговых штурмах» умы.