Конечно же, став старше, мы — мальчишки с Фронт-стрит — поняли: Пигги страдает редкой формой умственной отсталости. Постепенно мы узнали и о том, что он попивает. Грузовик с дощатым кузовом, воняющий свиньями, отходами и чем-то худшим, нежели отбросы, ездил по улицам Эксетера все годы, пока я рос. Пигги позволяли заниматься этим делом, позволяли вывозить порции зловония и опорожнять кузов грузовика на его зловонной ферме близ Стратема. Тоже нашли город — Стратем! Есть ли в жизни небольшого городка что-либо более провинциальное, чем тенденция презирать обитателей совсем мелких городишек? Стратем не шел ни в какое сравнение с Эксетером (и не только потому, что был меньше).
Робертсон Дэвис[2] в своем романе «Пятый персонаж» так написал о жителях Дептфорда: «Мы были серьезными людьми, ничего не пускавшими на самотек и никоим образом не считавшими себя обделенными по сравнению с жителями крупных городов. Однако мы с презрительным любопытством смотрели на Боулс-Корнерс — городишко в четырех милях от нас, население которого составляло всего полторы сотни. В нашем понимании это было безнадежное захолустье, из которого не выбраться».
Для нас, мальчишек с Фронт-стрит, Стратем был, как Боулс-Корнерс, «безнадежным захолустьем». Когда мне исполнилось пятнадцать, я перешел учиться в Академию Филипса — заведение с давней историей и высокой репутацией. Со мною вместе учились парни из Нью-Йорка и даже из Калифорнии. Сейчас я просто удивляюсь, до чего это возвысило меня в собственных глазах, одновременно сделав Стратем еще более безнадежным захолустьем. На волне собственной значимости я вступил в добровольную пожарную команду Стратема. Сейчас я уже не помню всех обстоятельств этого шага, помню лишь, что в Эксетере добровольной пожарной команды не было. Думаю, здесь тушением пожаров занимались профессиональные пожарные. Кстати, я был не единственным жителем Эксетера, пополнившим ряды стратемских пожарных-добровольцев. Наверное, мы настолько презирали жителей Стратема, что не верили в их способность защитить свои жилища от огня.
Учеба в Академии была размеренной и однообразной, поэтому мое самолюбие приятно щекотала мысль о принадлежности к пожарной команде. Пожар мог произойти в любое время суток, но особенно драматично это выглядело поздним вечером. Любой телефонный звонок отзывался у меня в сердце воем пожарной сирены. Я сравнивал его с сигналом пейджера в кармане врача, преспокойно играющего в сквош. Люди на корте вздрагивали от неожиданности, а врач бросал ракетку и мчался в больницу, где срочно требовалось его присутствие. Принадлежность к добровольной пожарной команде придавала мальчишкам с Фронт-стрит значимости в собственных глазах. Повзрослев всего чуть-чуть, мы ощущали себя взрослыми по занимаемому положению, а такое ощущение юнцам может дать только опасное дело.
Между тем за годы, проведенные в статусе огнеборца, я не спас из огня ни одного человека. Скажу больше, мне не довелось спасти даже чью-нибудь кошку или собаку. Я не задыхался в дыму, не получал ожогов, не видел, как кто-то, выпрыгивая из горящего дома, падал мимо спасательного брезента. Самым серьезным испытанием для меня стал лесной пожар, и то лишь один. В эпицентр пожара нас не допустили. Единственную «боевую травму» нанес мне мой же товарищ по пожарной команде. Он не глядя швырнул ручной насос в кладовку, где я в то время разыскивал свою бейсболку. Насос ударил мне по носу, вызвав трехминутное кровотечение.
Иногда на побережье, в районе Хэмптон-Бич случались довольно крупные пожары. Так, однажды, по слухам, какой-то безработный саксофонист, нарядившись в розовый смокинг, поджег тамошнее казино. Но о нас вспоминали в последнюю очередь. Если случался пожар восьмой или десятой степени, нас звали, скорее, поглазеть, а не на подмогу. Нельзя сказать, чтобы в Стратеме вообще нигде ничего не горело, однако когда спохватывались, тушить было либо бесполезно, либо уже нечего. Помню, как-то мистер Скалли — он занимался проверкой показаний электросчетчиков — поджег свою машину, залив в карбюратор водку. Машину спасти не удалось, а сам владелец растерянно бормотал, что она не заводилась, вот он и вспомнил чей-то совет. В другой раз на ферме Гранта загорелся хлев, но еще до нашего приезда оттуда успели вывести всех коров и вынести большую часть сена. Нам оставалось лишь поливать из шлангов пространство вокруг ярко пылающего хлева, чтобы искры не перекинулись на другие постройки и жилой дом.
И все же пожарное снаряжение: ботинки, тяжелая прочная каска (с выведенным личным номером), блестящий черный плащ (не говоря о собственном топорике!..) были не только приятными вещами, но и символами взрослой ответственности в мире, где нас пока еще считали сопляками и не разрешали выпивать.