- Погоди. Суетиться - значит делать медленные движения без перерывов между ними.
Он подошел к сейфу, утопленному в стене, поколдовал с ним и вытащил "черный чемоданчик".
- Держи. Скачай свою почту, по дороге посмотришь. И вообще... пользуйся. Он все равно сирота.
- Алкин? - я слегка опешила. - Все гадала, куда он делся. Выходит, ты прибрал. Там... сохранена вся информация? - Олег кивнул.
- Запаролена? - он покачал головой.
- Алла вела секретную документацию и свои личные записи на языке, которого ты не знаешь. Хотя могла бы.
Его совершенное лицо было спокойным, как всегда. А вот голос... нет, он не дрожал, конечно, и не срывался. Но что-то в нем было. Что-то, характерное скорее для того Олега, который играл на саксе под галереей, чем для топ-менеджера "Алексы". Я вспомнила письмо, адресованное ему нашим анонимом: "Тебе больше некого терять".
- Просто не знаю, что сказать, - пробормотала я.
- А ты и не говори. Ты делай. И - бегом. Мы должны обернуться часа за два, максимум, иначе князь нашу художественную самодеятельность на раз пресечет. Давай. Жду тебя в гараже.
Дальнейшим событиям суждено было перевернуть все мои представления о возможном. Ну, то есть те представления, которые все еще оставались неперевернутыми, видимо, по недосмотру. И шеф взялся этот недосмотр исправить.
- Мы едем одни? - удивилась я, - может, стоит захватить подкрепление из "Клена"? Хотя бы пару ребят?
- Мы едем вдвоем даже не для того, чтобы оказать уважение Звероящеру. Я беру тебя с собой исключительно для того, чтобы выполнить условия пари.
- Намекаешь, что и один бы справился?
- Разве я намекаю? - удивился Олег.
Дальше - больше. Город Мохов, согласно карте, находился в сорока трех километрах от Белоозерска. По моим расчетам - полчаса езды, не меньше. Но это если ехать. Что делал Олег на своей новенькой "BMW", я определить затрудняюсь. Может быть, летел на бреющем. Но не ехал, это точно. Ездят все-таки как-то иначе. На окраине Мохова мы оказались через тринадцать минут, и это если учесть, что дорога основательно подмерзла, а движение в этот час было довольно-таки оживленным. Когда Олег советовал мне "поработать с почтой по дороге", он явно преувеличивал мои способности. Или преуменьшал свои. В общем, прибыли.
Место соответствовало газетным фотографиям, даже спецефический колорит заброшенной промзоны был тем самым.
- Что дальше? - спросила я почему-то шепотом. Олег не ответил. Он сидел, откинувшись на сиденье, прикрыв глаза. Со стороны казалось, усталый мужчина урвал себе пять минут, чтобы просто посидеть и расслабиться. Но я была уже достаточно образованной, чтобы за внешней расслабленностью уловить предельную концентрацию. Олег сканировал местность, пытаясь засечь Маргелова. Я видела, как то же самое на учебном занятии делал Саша Храш. Помню, меня тогда поразило ощущение гигантской мощи той энергетической волны, которую он гнал перед собой, навылет пробивая стены домов, автомобили, дерево, бетон, пластик... После того дня я стала смотреть на Сашу совсем другими глазами. Тот, кто шутя управляется с такой силой - настоящий мастер.
Сейчас я смотрела во все глаза, и не только. Но не ощутила ничего. Вообще ничего. И я поняла, чем отличается работа мастера от работы гения. А еще я поняла, что Олег пижонил. Выпендривался. Специально для меня. Ну и для себя, немного. Я, наверное, испугалась бы этого открытия, но времени пугаться решительно не было, пришлось обойтись.
- Он в главном корпусе, на втором этаже. Окна выходят на другую сторону. Идем.
- А "собаки"? - попыталась удивиться я.
- Спят. И будут спать еще минут пятнадцать. Нужно успеть.
Через забор лезть не пришлось. Олег постучал ногтями по замку, он лязгнул, и, словно нехотя, открылся. Мы оказались во дворе, куда выходили окна трех корпусов, в основном, разбитые. Здесь стояли какие-то ящики с ржавеющими железками, валялось помятое ведро, гнил поставленный на вечный прикол грузовик. У самых ворот торчала полуразваленная будка вахтера, а рядом собачья будка в состоянии значительно лучшем. Собаки не было, лежала лишь ржавая цепь, даже без ошейника. Я, наверное, растерялась бы, но Олег уверенно направился к большой железной двери, и я последовала за ним, пытаясь в уме сосчитать, чего и сколько можно успеть сделать за четверть часа. Говорят, банки грабят за две с половиной минуты, так что времени у нас вагон.
На второй этаж вела довольно крутая лестница.
- Какая-то... гнусная обстановочка, - неуверенно прокомментировала я. Моя неуверенность относилась к прилагательному. Обстановочка не была "гнусной" в исконном смысле этого слова. Но какая-то неправильность в ней была.
- Ты тоже чувствуешь, - кивнул Олег, - теперь понятно, почему завод обанкротился. И рабочие тут, наверное, все время болели.
- И директор пил. А главный бухгалтер воровал... - Алик Маргелов стоял на верхней ступеньке и, надо думать, с интересом наблюдал за штурмом своей тюрьмы.
Я не сдержалась и с визгом повисла у него на шее. Одной рукой он обнял меня, другую протянул шефу и я не увидела, даже не ощутила... просто поняла, наверное, как животные понимают, что смерть близка: Алик был нечеловечески вымотан и опустошен. Той силы, которая играла в нем, выплескиваясь в совершенно дурацком ребячестве, драках, вояжах по ночным клубам со стриптизом, фронде против президента, влюбленности в меня - ее больше не было. Алик был выпит этим не гнусным, а до предела странным местом, выпит почти до самого донышка, и держался лишь на закушенной губе.
- Что с тобой? - испуганно спросила я.
Ответил мне Олег: усмехнулся, клянусь, впервые я видела такую его усмешку, и процитировал:
- "Атланты держат небо на каменных руках".
- Если б на каменных, - Алик поежился, - теперь ты понимаешь, что настоящий гений в нашей компании - князь.
- А я в этом никогда и не сомневался, - сказал Олег, осматриваясь и "принюхиваясь", как охотничья собака, попавшая в незнакомое, но богатое дичью место, - иначе я бы за ним просто не пошел. А Эдгар не доверился бы ему так слепо.
- Ну, не совсем слепо, - возразил Алик, - пригляд был.
- Это не пригляд. Это страховочный леер.
- Значит, ты уже все понял...
- Послушайте, - встряла я, - может быть, мы свалим отсюда и где-нибудь по дороге доспорим?
- Маргелов, - Олег легонько сжал мое плечо и шагнул назад, - у тебя пять минут. Потом она должна уйти.
- Уйдет, - заверил Алик и улыбнулся мне.
- Что происходит? - мне казалось, что я кричу. На самом деле это был шепот, голос сел мгновенно.
- Я должен остаться здесь. Это не обсуждается. И спорить мы не будем, у нас очень мало времени, - Алик подошел ко мне почти вплотную, но так и не прикоснулся, только смотрел прямо в глаза, так, словно пил воду после недели в пустыне, - Про любовь мы говорить тоже не будем. На это времени совсем нет.
- А на что есть? - тихо, почти одними губами спросила я.
- Только на это, - он взял в ладони мое лицо, погладил с такой невыносимой нежностью, что мне вдруг захотелось плакать, и тихо дунул.
Перед моими глазами завертелась карусель из имен, цифр, образов... И я почувствовала, что стала проводом, по которому вот-вот должны пустить ток высокого напряжения. А еще я почувствовала, что Алик понятия не имеет, выдержит провод или расплавится. Лишь надеется, что запас прочности достаточно высок. А потом на мои плечи легли руки князя Влада, и невыносимая ноша сразу стала легче перышка.
Я потеряла сознание.
- Как почетный святой, почетный великомученик и почетный папа Римский нашего королевства объявляю, - Антон выдержал театральную паузу, чтобы подогреть интерес зрителей. Особой нужды в этом не было. Публика в лице Максима и Мары и так ела его глазами, - поле боя осталось за нами, значит, по неписанным законам войны, мы можем с чистой совестью праздновать победу.
- Ибрагимова продала свою долю земли Платону? - удивился Чернов, - она же была против.