Намёк понятен, твареныш «передавал» чтобы мы улетали без него.
Всё так же с замиранием сердца я провёл предполетные процедуры, убедился что ничего не забыл, и выдохнув, нажал кнопку стартера.
Мотор заурчал, но завёлся не сразу, и пока он капризничал, я хапнул еще одну порцию весьма неприятных эмоций. Отпустило, только когда чихнув пару раз, он заворчал, и бодро подхватившись, выплюнул струю чёрного дыма.
С трудом сдерживаясь чтобы сразу же не поддать газу, я немного добавил оборотов, и пробежавшись взглядом по приборам, констатировал для себя — можно лететь.
Правда теперь вырисовывалась другая проблема — влетать через молящихся я не мог, и не потому что не хотел их давить, с этим-то как раз всё в порядке, а из боязни угробить самолёт.
Вариантов было как-то не особо, рассчитывать на то, что увидев разгоняющуюся машину, они разбегутся в ужасе, вряд-ли стоило, поэтому я попробовал"передать" свою мысль тваренышу. Представив как со всего маху самолёт врезается в аборигенов, я «зафиксировал» картинку, и усиленно впился в него взглядом. Вот только как ни пыжился, тот не реагировал, — то ли не слышал, то ли его всё устраивало. Под конец мне даже показалось что в ответ я поймал довольную усмешку, — мол дави их Василий, не стесняйся, так им и надо.
В общем, убедившись что он глух к моим посылам, я решил взлетать так. Места не много, но оно есть, если развернувшись отъехать в самый конец живого кольца, точнее даже овала, дистанция будет вполне достаточной. Сомнения конечно были, но самолёт пустой, ветерок встречный, так что должно хватить. Единственное что я сделал перед тем как добавить газа, достал из ящика дежурный дробовик с прикрученным на него оптическим прицелом. Не знаю кто сюда примострячил это чудо, но когда нам его выдали, он уже был в таком виде. Дядя Саша ещё пошутил тогда, намекая на точность оружия — «с тем же успехом можно было и компас прикрутить.» — сказал он.
Но сейчас точность мне не нужна, кучность и останавливающее действие, вот что главное. Ведь если кто-нибудь из аборигенов попытается забраться внутрь, его будет ожидать весьма неприятный сюрприз.
Так что, положив дробовик на колени, я набрал в грудь воздуха, добавил газа, и доведя обороты почти до максимума, отпустил тормоз.
И только уже потом, поднявшись до ста метров, я наконец выдохнул, и развернув самолёт в нужном направлении, переложил дробовик на соседнее кресло.
Теперь быстрее до дома, мужикам нужна помощь, с виду они вроде бодрячком, но стоять не могут, отползли в хвост и поглядывают на незакрепленную дверь. Пока влетали она периодически бухала, и сейчас только поуспокоилась, основательно прижатая ветром.
Ближе ко мне лежал Леонид, раскорячившись как морская звезда — так чтобы не тревожить торчащие из разных мест стрелы, он вытащил аптечку и колдовал с марлевыми тампонами, Олег отполз в самый конец и улегся ничком, только иногда поворачивая голову.
Бросить штурвал и подойти к ним я не мог, поэтому, всё что мне оставалось — сосредоточиться на управлении. И оно вроде бы всё привычно, но учитывая что обычно быстрее ста сорока мы не разгоняемся — это самый экономичный режим, сейчас стрелка спидометра уходит хорошо за двести, и при высоте всего триста метров, любой сбой, или отклонение, может оказаться фатальным.
Наверное кто-то скажет — зачем рисковать из-за пяти минут разницы, и будет по своему прав, но я думаю что когда ты как ёжик нашпигован стрелами, каждая секунда имеет значение.
Едва войдя в зону досягаемости радиосвязи, я доложил о ситуации, сообщил о раненых, и попросил подогнать машину прямо к полосе. На подлёте сбавил скорость до посадочной, и плавно снижаясь, посадил машину, подкатываясь почти к встречающей делегации.
На ходу заглушив мотор, я отстегнулся, и быстро метнулся к мужикам.
— Живые?
— Почти. — криво улыбнувшись, Леонид охнул и схватился за ногу, он ещё как-то бодрился, а вот Олегу совсем поплохело.
Насколько я мог судить по длине торчащих стрел, одна зашла глубоко, вторая же куда-то уперлась. На спине, прямо через фуфайку, расплывалось здоровенное кровавое пятно.
— Ты меня слышишь? — наклонившись к нему, спросил я.
Олег едва заметно кивнул, и что-то произнёс, но я не понял.
— Что он говорит?
— Без понятия. Бормочет чего-то... — всё ещё охая, сморщился Леонид.
Я хотел переспросить, но в этот момент снаружи заскрипели тормоза, подскочили наши, и стало уже не до вопросов. Появились носилки, их затащили прямо в салон, переложили на них обоих раненых и аккуратно, но быстро, вынесли наружу. Тут же громко захлопали двери, послышался Леонидовский мат, и взревев моторами, машины сорвались с места.