— Ну всё. — остановился и так отстававший Леонид, — дальше можно не идти, нет тут никого...
С дороги мы сошли, а может она просто кончилась, но луна поднялась достаточно высоко, и вполне терпимо освещала окрестности. Это если со свету, в темноту, может и не увидишь, а когда глаза привыкают, видно прекрасно.
Так что, постояли мы ещё сколько-то, покрутили головами, да и пошли обратно.
Шли молча. Говорить не хотелось.
Ладно застава, хрен бы с ней. Но вот остаться без самолета было очень обидно. Я ещё хотел перегнать его поближе к посёлку, но всё как-то откладывал, да и вояки не дали бы, наверное.
Они вообще относились к кукурузнику как к своему, охрану выставили, заправили до краёв баки, с движком поковырялись, почистили там что-то. Готовились, да только не вышло, твареныш помешал.
Конечно, пока темно, ещё остаётся какая-то надежда, но весьма и весьма призрачная, заставы нет, а значит нет и самолета. И, как бы не было прискорбно, это уже состоявшийся факт.
А мы-то всё думали-гадали, как будет выглядеть переход. Порталы всякие нафантазировали, окна межпространственные... Тоннели... А тут бац, и приехали. Оно, конечно, очень хорошо что мы наконец дома, но мысль о том, что кукурузник, наша главная выручалочка, пропал, — никак не укладывалась в голове.
— Так сколько, говоришь, до станицы? — спросил Леонид, когда мы были уже на краю посёлка.
— Двести. Плюс-минус. — на автомате ответил я.
— По прямой? — уточнил Леонид, напоминая мне о необходимости теперь считать расстояния не по «воздушному», а ориентируясь на рельеф.
— Вот-вот, так и получится все триста, если не больше... — получив утвердительный ответ, пришёл он к такому же неутешительному выводу.
Я не знаю есть ли подходящая техника в посёлке, наверное должно что-то быть, но даже на какой-нибудь ниве, или уазике, дорога займёт не один день. Да ещё и с местными договариваться придётся. Я даже поёжился, представляя через что нам придётся пройти. Это ладно когда оно само выкинуло всю станицу непонятно куда, никто никого не обвинял. А тут, в этом случае, виновники на лицо, есть с кого спросить. И ведь спросят, можно не сомневаться.
— И непонятно сколько народа в посёлке... Много? Как думаешь? — скорее всего подумавший о том же, снова остановился Леонид.
Но я лишь пожал плечами. За всё время что мы проторчали здесь, я видел только несколько человек, и судить о количестве жителей, понятное дело, не мог.
Дойдя до нашего «лежбища», мы решили пройти дальше, посмотреть что там в «доме офицеров» происходит. Мы не знали кто именно приехал вчера, но в любом случае это был кто-то из наших собутыльников. Естественно шли мы не поболтать и выпить, а с целями с самыми что ни на есть корыстными. Оружие, вот что сейчас было важнее всего.
Не знаю как — уговорами ли, угрозами, или тихонечко, под покровом ночи, но автоматы, или что там у них, нужно было изъять. Ведь одно дело встречать рассвирепевшую толпу с голыми руками, и совсем другое с автоматом Калашникова.
В дальнейшем оказалось что я сильно сгустил краски, рисуя последствия, но в тот момент мне именно так всё и представлялось.
Осторожно, чтобы никого не разбудить, мы вошли в знакомый дом, и дождавшись когда глаза привыкнут к темноте, — а снаружи уже серело, прокрались в комнату из которой доносился храп и какое-то бормотание.
Остановившись на пороге, я заглянул внутрь. Три кровати, три человека. Все спят, оружие здесь же, пара автоматов стоят возле стены.
Ухватив за ремень сначала один, я передал его Леониду, — тот нависал позади меня, заглядывая через плечо, потом подцепил второй.
— Пистолет... Пистолет возьми, вон, на стуле лежит... — прошептал Леонид, забирая у меня автомат.
Осторожно ступая, так чтобы не скрипеть половицами, я забрал ещё и пистолет.
Затем, так же тихонько отступив, вышел из комнаты, и прикрыл за собой дверь.
Оружие было не новым, но ухоженным. Единственно, патронов маловато, два рожка на двоих. В пистолете так же одна обойма.
Будить вояк не стали, не хотелось заранее поднимать шум, да и не проснулись бы они, на столе стояли две пустые бутылки, видать знатно они вчера посидели, от души.
И так же тихонечко как пришли, мы, сделав своё чёрное дело, где напрямки, а где и огородами, вернулись в своё убежище, надеясь до утра отсидеться, а там может чего и придумается.
Спать, естественно, не ложились, поэтому время до начала «кипиша» провели за самоваром, не столько пили, сколько мучились с растопкой. Горит, — но не греет, дымит, — но не горит — два состояния заслуженного агрегата. Небольшой, литра на три, весь в печатях с орлами, и первыми, раннесоветскими гербами, за свою долгую жизнь он много чего повидал, о чём свидетельствовали многочисленные заплатки, но таких как мы с Леонидом «поджигателей», наверное ещё не видел.