Разоружение много времени не заняло, и когда солдатиков поотпустило, всё найденное оружие уже перекочевало к нам, а я успел заглянуть ещё и в кабину.
— Кто вы такие?.. — продолжая держаться за голову, посмотрел на меня лейтенант, и внезапно, в ужасе округляя глаза, перевёл взгляд на что-то за моей спиной.
— Неа... Не прокатит... — усмехнулся я, принимая гримасы за уловку — Ищи дураков в другом месте...
Но глаза его всё ширились, и я, не выдержав, всё же обернулся.
Ну да. Тут не то что глаза на лоб полезут, тут и Кондратий запросто подхватишь.
Буквально в нескольких метрах стоял твареныш с зажатым в зубах жирным сурком.
Это для нас встретить тварь привычное дело, — за год в чужом мире мы чего только не насмотрелись, а для человека обычного, не «избалованного» подобными зрелищами, появление Аниного питомца это как минимум стресс и обеспеченная бессонница.
— Не бойся. — развернувшись обратно, я попытался успокоить испуганного вояку. — Он не причинит тебе вреда.
Леонид тоже не сразу заметил твареныша, но, понятно дело, не испугался.
— Вот и ужин подоспел. — довольно констатировал он.
— Кто вы такие? — с трудом отведя взгляд от твареныша, повторил старший.
Не знаю от испуга ли, или последствия «мозговой атаки», но выглядел он теперь совсем печально. Он вообще с самого начала показался самым болезням из всей троицы, а сейчас и вовсе сгрустнул. Глаза, точнее белки глаз, покраснели, вены на лбу вздулись, губы отдавали синевой, а левая щека мелко подёргивалась.
— Ты лучше расскажи кто вы такие? — Посадив обоих солдат спина к спине, Леонид вытащил из кабины какой-то баул, и деловито шмонал его.
— Да пошёл ты... — отмахнулся старший, и чуть подумав, презрительно сплюнул, но, попав себе на ботинок, страдальчески сморщился.
— Чего расплевался-то, усмехнулся Леонид, — пытать не будем, не хочешь, не говори. Или ты в партизан решил поиграть?
Но пленник отвечать не стал, он был занят куда более важным делом — вытиранием ботинка, только почему-то ему это не удавалось, мне даже показалось что он стал путать право и лево.
Может быть последствия воздействия твареныша? — возникла мысль, и я посмотрел на застывшего изваянием вероятного виновника.
За время отсутствия он слегка поправился, во всяком случае исчезли появившиеся на шее складки и разгладилась осунувшаяся морда. Не до своего нормального состояния, но в сравнении с тем что было, просто небо и земля. Даже если тут и нет крупного зверья, типа косуль и прочих копытных, зато есть сурки, которые хоть и небольшой улов для такой махины, зато их много, и они достаточно легкодобываемы.
Похоже что твареныш как раз ими и наелся, и даже сейчас, когда он вот уже полчаса сидит не двигаясь, от него продолжает исходить ощущение сытости, что подтверждается полным равнодушием к зажатому в массивной челюсти подарку.
— Вот Вась, нашёл инструмент. — Леонид перекинул мне перевязанный бечевкой свёрток.
Отвёртки нескольких видов, ключи, плоскогубцы, ножницы по металлу, и пара напильников. Не густо конечно, но всяко лучше чем ничего.
— Отлично. — быстро оглядев трофей, похвалил его я, и попросил посмотреть что-нибудь из одежды, да спички, или зажигалку.
Костёр мы разжигали с помощью аккумулятора, а это не очень удобно, не всегда с первого раза загорается, да и хлопотно очень. Ну а без тёплой одежды совсем тоскливо, спать-то ещё ладно, есть пара тряпок укрываться, а вот на высоте будет некомфортно. Я всё же надеюсь что мы туда ещё заберёмся.
Глядя на наши такие действия — по сути мародерство, (мелкое, но всё же), хозяева не возмущались, а только недовольно зыркали исподлобья на нас, и настороженно на твареныша. Говорить не хотели, как я ни пытался, хотя раскрывать ничего секретного не требовалось. Да и что может быть секретного в нашей глуши?
Старший вообще молчал, я всё время напарывался на его злющий взгляд, а эти двое так, серединка наполовинку, да/нет/не знаю. — Последнее чаще всего.
И только когда Тваренышу надоело держать в зубах «дичь», и он, бросив сурка здесь же на землю, отошёл к самолёту, старший витиевато выругался.
— А ты не охренел случаем? — сложности выстроенной конструкции удивился даже Леонид. Сам он матерился редко, но утверждал что знает семьдесят пять типов матерного фольклора. Что за фольклор, правда, не уточнял, но я склонен был ему верить.
Я, — говорил он, — и в морду дать могу, но если есть вариант, предпочитаю карать словесно, без рукоприкладства. А как тут без мата обойдешься? Мат, он тоже, своего рода оружие, а иногда и похлеще будет.