Что-то заподозрив, я вернулся к ветряку, и приставив к столбу лестницу, забрался наверх.
Ну точно. С виду всё цело, а в ящике пусто. Ни генератора, ни хрена. Один винт остался.
Спустившись вниз, и зайдя в пристройку, я уже начал злиться. Заглянул в короб с батареями. — ну точно, та же картина.
С дурным предчувствием вернулся в дом, нужно было проверить погреб.
— Набери там картошки немного, и огурцов пакетик. Хорошо? — видя мои намерения, попросила супруга.
Откинув тяжёлую крышку, я включил фонарик, и нащупав ступеньку, спустился вниз.
— Вот суки... — осветив пустые полки и голые стены, я всё же не сдержался.
В погребе, кроме одиноко валяющейся в коробе засохшей картофелины, ничего не было. Подмели всё. Подчистую.
Глава 13
Ещё раз плюнув со злости на пол, я вылез из погреба, когда за окном дважды коротко посигналили.
— Приехали! — крикнула из кухни Аня.
Я вышел за ворота, закрыл калитку на крючок изнутри, и уселся на пассажирское сиденье.
— Народ-то где?
— Все уже на месте, тебя только ждем. — пояснил Василич выкручивая баранку.
Людей, которым он доверял, было не много. Я знал всех, кого-то достаточно хорошо, кого-то так, на уровне «здрасте-до свидания». Здесь были Пётр Старостин с братом, Антон Петрович — один из подручных бывшего главы, который, по словам Василича, после случившегося полностью отошёл от дел, и практически не выходил из дома. Виталик — фамилии которого я не знал, но несколько раз дежурил с ним вместе, Леха Сивохин, один из тех ребят которых тренировал Олег, Вадик Залужный — молодой парнишка с перекошенным лицом — получил ранение когда отбивались от мародёров осенью. Два близнеца Лосевых, оба лет под шестьдесят, лысые, одинаковые, и усатые.
Итого восемь человек, плюс сам Василич, и мы трое. Дядю Сашу посвящать не стали, он с головой ушёл в обслуживание самолёта, и в ближайшее время был потерян для общества.
Эти люди ничего не решали, не состояли в совете, и вообще не представляли никакую власть. Это были те, кому доверял Павел Васильевич.
— Вот, посмотрите. — я положил телефон на стол, и развернув его к присутствующим, включил запись.
— Что это? — досмотрев до конца, спросил один из близнецов Лосевых, озвучивая всеобщее недоумение.
— Этот телефон мы затрофеили в городе буквально через несколько дней после того как сбежали, а сама запись сделана в октябре, тоже незадолго до этого.
— И что это значит? — озадачено потёр лысину второй близнец.
Леонид усмехнулся, и эффектно достав початую пачку Мальборо, угостил всех присутствующих. Сигарет давно никто не видел, поэтому такому подгону мужики обрадовались, и бережно, словно что-то драгоценное, попрятали сигареты по карманам. И что удивительно, ни на одной пачке из последних трофеев, не было дибильных надписей типа — «рак», «слепота», или ещё какая-нибудь призывающая к испугу херня.
— Не, ребят, так не пойдёт — сморщился «благодетель», — я думал мы этот вопрос сейчас обкурим, обдумаем хорошенько... А вы в мошну всё сховали. Давайте, не жмотьтесь, я ещё угощу, на вынос, так сказать.
Мужики переглянулись, но спорить не стали. Курить хотелось всем. Один даже закашлялся, похоже не курящий, но от халявы отказаться не смог. Засмолил за компанию.
Поначалу я как-то иначе представлял состояние дел в станице. Думал сообщим о готовящемся захвате села совету, и там пусть сами действуют. Но сейчас вдруг понял что никто и ничего делать не будет, по той простой причине что не сумеют договориться. Да и совета, как такового уже не было. Сборище, сходняк — это да, а совета, в изначальном его понимании, не существовало. Не знаю, может в том дело что глава был назначен властью, — пусть ещё той, из нормального мира, но всё-таки властью. И сейчас, когда он отошёл от дел, точнее его «отошли», все выборы и прочая канитель потеряли свой истинный смысл. Выходит люди привыкли так, что есть кто-то сверху, кто за всех подумает, и сделает как надо. Тот, через кого доводятся, спущенные оттуда, сверху, решения. И когда эта вертикаль нарушилась , вся управленческая структура станицы попросту развалилась.
И судя по тому что успел рассказать Василич, нынешний совет не мог прийти к чему-то общему, даже в обычных бытовых делах, не говоря уже о чём-то более серьёзном.
Второй аспект — недоверие. Я не знал кому можно верить. Даже сейчас, когда, вроде бы, все здесь люди проверенные, надёжные — по словам Василича, существовала вероятность что утечка всё-таки произойдёт. Кто-то с женой поделится, кто-то с матерью, ну а там уже и вся деревня в курсе.