В последнее время я постоянно был чем-то занят, но краем уха слышал что в станице стали уделять больше внимания военной подготовке, та же группа Олега, — чем не спецназ? Вот и Василич, (насколько я знаю, когда-то он был кадровым офицером), взялся за обучение «новобранцев» военному делу.
Так то срочную в деревне прошли почти все, но в настоящем деле мало кто был — практиковались на стрельбище, да на плацу, он же давал практические знания, те же мины, вряд ли кто-то имел счастье побывать под минометным обстрелом, и знает как себя вести.
Так что, как бы пафосно это не звучало, но я думаю что именно здесь и сейчас рождается первая настоящая армия этого мира.
Глава 41
К моему приходу Леонид уже проснулся, и выглядел даже лучше чем до ранения, более того, настойчиво доставал всех просьбами отпустить его домой.
— Это наркоз ещё не отошёл, — объяснила Аня, когда я зашёл в палату. — Вот отпустит, по другому запоёт.
— А чего мне тут валяться, место занимать? Я с тем же успехом дома посижу, на солнышке погреюсь. — упорно настаивал раненый.
— Ладно Лёнь, глупости не говори, кто там за тобой смотреть будет? Если хочешь помочь, лучше здесь останься, не сегодня, завтра, работы в больничке прибавится, скучно точно не будет.
— Да-да, Василий прав, у нас тут одни женщины, а случись чего? — поддержала меня Аня.
Леонид конечно понимал что никто его не отпустит, да и нельзя ему уходить, и протестовал наверное по инерции, очень сожалея что не может быть там, в гуще событий, на периметре.
— А толку от меня? — понурился он, — Помощник из меня аховый, сам хожу кое как, даже подсобить толком не могу, так только, советом если...
— Ну ты смотри за обстановкой, мало ли как оно повернётся, — когда Аня отвернулась, я незаметно подсунул ему под матрас пачку сигарет.
Леонид сразу повеселел и при дальнейшем разговоре был уже не столь категоричен. Я сам раньше курил и хорошо представлял что испытывает оставшийся без табака курильщик. Пусть даже и раненый.
Ещё живя в городе (в девяностые годы) я как-то неподрасчитал, и остался без курева. Время поздняя ночь, ближайший круглосуточный ларёк в трех остановках, транспорт, понятно, не ходит, лифт не работает, — в общем жуть, самое умное это лечь спать, но курить то охота, и среди ночи я топаю за сигаретами. Темно, фонарей нет, район бандитский, окраина — но у меня одно желание — покурить. И оно, это желание, пересиливает все возможные доводы. Чувствую себя как испытывающий жажду вампир, и иду на светящийся в ночи огонёк табачного киоска.
Вот и сейчас Леонид только и ждал когда останется один, и затянется такой желанной сигаретой.
— Ты ещё это, пушку мне дай какую-то, — остановил он меня уже на пороге, — сам говоришь, мало ли чего...
Леонидовский калаш я оставил дяде Саше, — да и куда его тут спрячешь, а вот револьвер вполне годился. Я достал его из-за пояса, и проверив наличие патронов в барабане, так же запихал под матрас.
— Ну, бывай. Поправляйся. — махнул ему напоследок, и не встретив никого по дороге, вышел на улицу.
Теперь можно и домой, рация молчит, а значит я пока не нужен. Спать вроде не особо хочется, расходился, но отдохнуть всё же нужно, пускай впрок будет.
Доехал без приключений, машину бросил так же у ворот, поднялся домой, и не раздеваясь бухнулся на дежурный диванчик. Уже на подлете к подушке успел подумать про не поставленный будильник, но сил больше не было, и я провалился в темноту.
— Пап, папа... Тебя по рации вызывают...
Открываю глаза, промаргиваюсь, и сориентировавшись, хватаюсь за шипящую чёрную коробочку.
Отвечаю, получаю указания — через полчаса прибыть в штаб, встаю и иду к умывальнику, на ходу соображая за что хвататься в первую очередь.
Время почти два, спал я не долго, но похоже успел разоспаться, до сих пор пошатывает, и голова будто ватой набита. Так бывает когда ложишься в жару, — по ощущениям сейчас хорошо за сорок, и вода в умывальнике почти кипяток.
Надо на речку идти, иначе так и буду ходить как разбитое корыто.
Машину решаю не брать, до реки метров сто с хвостиком, дольше разворачиваться буду.
Иду босиком, берцы надоели, а шлёпки не нашёл. Обжигающий песок заставляет шустрее перебирать конечностями, и через минуту я уже с размаха плюхаюсь в реку.
Вода — парное молоко. Особенно сверху, поэтому несколько раз доныриваю до самого дна, там прохладнее, прямо по дну проплываю до берега, — сонливость как рукой снимает, и в голове мгновенно проясняется.
Ну вот, теперь можно и в штаб. Времени почти не остаётся, поэтому быстро одеваюсь и сажусь в машину. Раскалившийся на солнце руль сильно жжётся, но рук не отнимаю, надо просто привыкнуть чтобы в дальнейшем не обращать внимания.