— Это… миссис Меривезер, — запинаясь, произнесла Розали, когда голос вновь вернулся к ней. — Помнишь то бриллиантовое ожерелье, которое мистер Меривезер подарил ей на их годовщину? Так вот, оно пропало. И она… она, похоже, думает, что это я взяла его. — Розали подняла голову, и Абигейл увидела невыносимо страшный взгляд, в котором были не просто шок и ужас незаслуженно обвиненного человека, но гораздо большее. Она уловила в нем какой-то скрытый проблеск. Мать явно рассказала ей не все.
Действительно ли Розали взяла это ожерелье? Не для того, чтобы оставить его себе, конечно. Возможно, она хотела только позаимствовать его на время и вернуть до того, как пропажа обнаружится. Но и такой вариант был настолько неправдоподобен, что Абигейл тут же отбросила эту мысль. Ее мать вернула бы даже мелкую монетку, найденную в кармане брюк, отданных в стирку. Она никогда бы не взяла что-то без спросу, особенно дорогую вещь.
— Может, она сама положила его куда-то, а затем забыла? — предположила Абигейл. — Ожерелье наверняка где-то в доме. Давай я помогу его поискать.
Она повернулась, чтобы идти, но мать схватила ее за руку.
— Нет! Уже слишком поздно.
Абигейл непонимающе посмотрела на нее.
— О чем ты говоришь, мама?
— Сюда уже едет полиция. — Глаза Розали напоминали две темные дырки, прожженные в бледном пергаменте.
Полиция? О Господи, все оказалось намного серьезнее, чем она думала. Внезапно Абигейл стало очень страшно. Ощущение, что мать скрывает от нее что-то чрезвычайно важное, стало еще сильнее.
— Мама, ради Бога, что здесь все-таки происходит? Что бы это ни было, я все равно хочу знать. Прошу тебя.
— Действительно, почему бы тебе не рассказать ей, Розали?
Абигейл резко обернулась на звук мягкого мелодичного голоса миссис Меривезер. В дверях стояла хозяйка, в розовом атласном халате и домашних тапочках в тон; ее платиновые волосы, обычно аккуратно причесанные «под пажа», сейчас торчали в разные стороны, а страдальческое лицо имело сероватый оттенок, как во время одной из ее постоянных мигреней. Тонкие благородные черты, какими бы красивыми они ни были в молодости, сейчас несли на себе следы возраста и подорванного здоровья. С этого расстояния Абигейл могла рассмотреть мириады мелких морщин и сосудов на ее аристократическом носу, напоминавших паутину трещинок на глазури чайной чашки из мейсенского фарфора, любовно приготовленной для нее домоправительницей.
Розали вскочила на ноги; на щеках ее горел нездоровый румянец. Словно получившая пинка собака, она смотрела на свою хозяйку настороженным, но по-прежнему преданным взглядом. Абигейл внутренне сжалась, поклявшись про себя никогда таким образом не подчиняться другому человеку, как бы она его ни любила.
— Абби только что вызвалась помочь в поисках, — робко произнесла Розали.
— Ладно, тогда мы, вероятно, начнем с коттеджа. — Обычно сладкий голос Гвен сейчас звучал холодно.
Абигейл никогда не слышала, чтобы она обращалась к Розали таким тоном. Эффект был обескураживающим: Абигейл вдруг поняла, что, прожив рядом с миссис Меривезер всю свою жизнь, она, по сути, никогда не знала эту женщину. Гвен была тем солнцем, вокруг которого вращалось все домашнее устройство, — неизменным и бесконечно далеким.
Розали стояла, схватив себя за локти, и тряслась, как в ознобе, несмотря на тридцатиградусную жару за окном.
В сознание Абигейл просочилось ужасное подозрение: а что, если это каким-то образом связано с ней и Воном? Миссис Меривезер могла узнать о том, чем они занимались вчера вечером, и решила подавить это в зародыше, уволив Розали. Одно дело — жаловать прислуге почетный статус причастности к семье на словах, и совсем другое — рисковать воплощением этого утверждения в жизнь. Она могла выдумать весь этот спектакль, чтобы гарантированно избавиться от Абигейл. Но как она могла об этом узнать? Невозможно даже представить, что Вон сам рассказал ей. Если только…
Неужели он рассказал Лайле, а та сболтнула лишнее?
Охваченная ужасом, Абигейл смотрела, как миссис Меривезер направляется к ним в своих мягких домашних тапочках, молча и бесшумно, словно крадущаяся к добыче кошка. Хозяйка смотрела на Розали странным взглядом, как будто была немного не в себе. Может, она действительно сходит с ума? Тогда именно в этом и заключается причина: Розали пыталась скрыть, что Гвен потеряла рассудок. Абигейл испытала болезненное чувство облегчения, осознав, что все это, в конечном счете, наверняка не имеет к ней никакого отношения.
— Я бы никогда не смогла украсть у вас. Вы это прекрасно знаете, — после паузы сказала Розали низким дрожащим голосом.