Эта мысль скользнула, как змея, и кольцами обвила его сердце, сердце, которое обычно было наполнено снисходительностью по отношению к его бывшей подружке. Змея эта шипела ему: «Тебе не кажется, что это очень удобно для нее, когда ты валяешься, словно жертвенный теленок?» В конечном счете именно непоседливый образ жизни Вона послужил причиной их расставания. Джиллиан устала дожидаться его появления в промежутках между очередными разъездами. Она обвиняла его в том, что он пытался оправдывать уклонение от настоящих отношений своей работой и занятостью. И вот теперь его удерживало на месте нечто более сильное, чем любовь хорошей женщины. Конечно, Вон не сомневался, что Джиллиан искренне желала, чтобы ему стало лучше, но иногда ему казалось, что в глубине души она все-таки была рада тому, что он находится сейчас там, где хотелось ей.
Мысль эта удручала его. Пытаясь ее прогнать, он переключил внимание на распечатку карты с сайта «МэпКвест» у себя в руках.
— На следующем светофоре направо, — скомандовал он. — Так мы выедем на главную улицу, Мейн-стрит. Судя по карте, мы всего в нескольких милях от дома Абигейл.
— А она знает о твоем приезде? — спросила Джиллиан, разумеется, имея в виду Абигейл.
Она сразу невзлюбила ее и не стеснялась напоминать ему об этом при первой же возможности. Насколько Вон знал, это не было связано с тем, что Абигейл что-то сказала или сделала, и догадывался, что Джиллиан хотела, чтобы он полностью принадлежал только ей.
— Мне кажется, что я ей говорил. Но она наверняка будет занята своей собственной семьей. — Вон произнес это будничным тоном, но при упоминании об Абигейл сердце его забилось учащенно.
Ее визиты значили для него намного больше, чем просто возможность время от времени увидеть свежее лицо, лицо человека, не относившегося к его новому, достаточно ограниченному окружению, куда входили только Джиллиан, его сестра, а также персонал и пациенты гематологического отделения Нью-йоркского пресвитерианского госпиталя, с которыми он сейчас был уже на «ты».
Джиллиан свернула на улицу, вдоль которой выстроились причудливые магазинчики и кафе в праздничном убранстве.
— На твоем месте я бы не была так в этом уверена, — сказала она с язвительной ноткой в голосе. — Сомневаюсь, чтобы она упустила шанс лично пожелать тебе самого веселого Рождества.
— Да брось, Джил. Мы с ней старые друзья. — Вон продолжал отвечать непринужденным тоном, хотя эти слова прозвучали неискренне даже для него самого.
Джиллиан пренебрежительно фыркнула, видимо подумав о том же самом.
— Да неужели? Тогда нужно обязательно сказать об этом ей. Похоже, у нее по этому поводу свое мнение.
— Ты все выдумываешь.
Но даже возражая, Вон знал, что в словах Джиллиан есть доля правды. Он тоже чувствовал, что отношение Абигейл к нему не просто платоническое. Впрочем, ничего хорошего из этого получиться не могло. Она была замужем. А Вон — можно назвать это высокоморальными устоями или наследием его любившего пофлиртовать отца, либо объяснить тем фактом, что вокруг всегда было в изобилии одиноких дам, — взял за правило никогда не связываться с замужними женщинами.
Тем не менее преодолеть силу этой старой привязанности было не так-то легко. И не важно, что стиль жизни Абигейл был полной противоположностью тому, как жил он: живописный дом, автомобиль с шофером, одежда от дизайнеров, запах дорогих духов, тянувшийся за ней шлейфом, когда она переступала порог. Кроме того, Абигейл была еще и публичной личностью, такой же изящной и изощренной, как и те сладости, которые она придумывала. Если бы он не знал настоящую Абигейл — ту ее часть, которую она тщательно скрывала от окружающих (так примятый с одного бока и идеальный во всех остальных отношениях фрукт выкладывают на прилавок красивой стороной к покупателям), — он бы никогда не поощрял ее визиты к нему. Там, где Джиллиан видела заносчивую стерву, а Лайла — стерву мстительную, он видел женщину, которая, несмотря на внешние проявления успеха и страдания, которые ей пришлось испытать на пути к нему, оставалась хорошим порядочным человеком, жаждущим получить от своей жизни все. И это в ней привлекало его больше, чем красота или напускная фальшь, популярность или деньги.