— А еще она твоя дочь. Ты уже не помнишь, какой сама была в ее возрасте? Судя по тому, что я от тебя слышал, ты тоже была очень целеустремленной.
— Пожалуйста, только не нужно и это навешивать на меня. — В голосе Абигейл звучала скорее мольба, чем злость. — В твоих глазах я, кажется, виновата буквально во всем.
— Собственно говоря, — сказал Кент, — у меня такое ощущение, что все это имеет больше отношения к нам с тобой, чем к нашей дочери.
Абигейл прищурилась.
— Почему ты так считаешь?
— Ты сама знаешь. Не заставляй меня произносить это вслух.
Конечно, она знала, она все знала, но в то же время ей очень хотелось опровергнуть это. Он был ее мужем. Она любила его и надеялась, что он ее тоже по-прежнему любит. Поэтому все, на что она смогла решиться, была несколько разбавленная версия правды.
— О’кей, раз уж ты об этом заговорил, то да, я заметила, что в последнее время ты отдалился от меня.
— Это я отдалился? Я бы сказал, что все происходило совершенно наоборот. Это ты годами отдалялась от меня, Абби. И дело не в том, — он поднял руку, чтобы она не перебивала его, — что я считаю тебя холодной или нелюбящей. Я так не думаю. Просто… просто я всегда чувствовал, что существует какая-то часть тебя, до которой я никак не мог достучаться. Как будто ты недостаточно доверяешь, чтобы пустить меня туда.
Из тайников ее души, словно дымок из трубы, потянулись воспоминания о дяде. На мгновение Абигейл даже почувствовала тяжесть его тела на себе, омерзительное прикосновение волос на его груди к ее голой коже. Это вызвало привкус желчи у нее во рту.
Она беспомощно смотрела на Кента, мучительно пытаясь найти правильные слова. «Ему ты можешь рассказать об этом. Он ведь твой муж», — настойчиво звучало в ее голове. Но нужные слова так и не пришли, и она осталась стоять перед ним безмолвно. В первые годы после свадьбы Абигейл скрывала это, потому что боялась испортить то, что у них было. Как бы он тогда ни старался ее понять, такие вещи были совершенно чужды ему. Кент вырос в семье, где не было грязных маленьких тайн, где по ночам из опасений не запирались двери спален; за их обеденным столом не звучали рявкающие приказы или оскорбительные обличающие тирады — там люди с уважением относились друг к другу и обсуждали только благородные темы.
Со временем Абигейл стала больше доверять Кенту и поняла, что уже ничто не сможет изменить его отношение к ней, даже такое. Бывали моменты, когда она была очень близка к тому, чтобы рассказать ему о своем прошлом, однако каждый раз ее удерживал страх: она боялась, что это может встать между ними. Но не то, что ее растлили в нежном возрасте, а то, что она столько лет скрывала от него свою тайну.
А сейчас было уже слишком поздно.
— Если ты так чувствуешь, тогда, без сомнений, что бы я ни сказала, это не сможет повлиять на твое мнение, — заявила Абигейл после довольно продолжительной паузы.
— А ты все-таки попробуй, — твердо произнес Кент, и она заметила огонь, вспыхнувший в его глазах. Похоже, это были не пустые слова.
Она еще раз попыталась пересилить себя и открыть ему правду, но в конце концов не смогла этого сделать. В итоге она просто вздохнула и сказала:
— Не сегодня. Сейчас я слишком устала для такой дискуссии. Я весь день провела на ногах у плиты. — Она сделала вид, что зевает, и поднялась. — В общем, пойду-ка я лягу.
— Я скоро приду к тебе.
Она пошла через комнату к двери, когда вдруг что-то заставило ее остановиться и повернуться к нему.
— Кент, я… — Ей мучительно хотелось навести мост через возникшую между ними пропасть. У них не было секса уже несколько недель. Но гордость все-таки не позволила ей самой сделать первый шаг, и поэтому она коротко добавила: — Я буду тебя ждать.
Абигейл не надеялась увидеть его до утра — в последнее время у него вошло в привычку засиживаться допоздна, а потом потихоньку проскальзывать под одеяло, когда она уже спала, — поэтому, когда он через несколько минут появился в дверях спальни, она удивилась. Абигейл сидела на кровати и читала, а теперь закрыла книгу и положила ее на тумбочку.
— Что-то ты не очень торопишься, — поддела она его.
Кент улыбнулся и, подойдя к кровати, сел.
— Нужно было выгулять Брюстера. — Она знала, что во время этого вечернего ритуала, который мог занять до получаса, псу нужно было обнюхать каждый кустик, прежде чем помочиться на него. То, что Кент резко сократил время прогулки, уже говорило само за себя. Сейчас он положил руку ей на ногу. Даже сквозь одеяло она чувствовала его тепло. — Ты устроила нам просто замечательный обед. И вообще весь день получился чудесным.