— Я уже сказала тебе, что не готова к этому, — повторила Лайла. Но слова эти прозвучали не так убедительно, как несколько минут назад, когда она произносила их в первый раз. — На самом деле, если бы в тебе была хоть капля здравого смысла, ты убежал бы от меня, как от чумы. Посмотри внимательно: вокруг меня одни неприятности. Я плохой выбор для тебя. Если бы я была хорошей женой, мой муж, возможно, и не… — Она умолкла, чувствуя, как по телу прокатилась волна дрожи.
— Уверяю тебя, Лайла, я совершенно не похож на твоего мужа.
Лайла неожиданно взвилась:
— Не говори мне о моем муже! Ты ничего о нем не знаешь! — Умом она понимала, что реагирует слишком резко, но это все равно не могло сдержать эмоции, которые сейчас просто захлестывали ее. — Мы знакомы всего несколько месяцев. Это ничтожно мало. Я была замужем за Гордоном почти двадцать лет. Мы прожили вместе целую жизнь.
— Я отношусь ко всему этому с большим уважением. — Нахмурившись, Карим тоже встал, и на лице его появилось озабоченное выражение. — Я уверен, что он был хорошим человеком, достойным того, чтобы ты его любила. Мне только хотелось сказать, что я бы никогда не смог причинить тебе боль.
— Он тоже не хотел причинять нам боль. Несмотря на все свои проступки. Он любил нас. Я в этом никогда не сомневалась.
— Но тогда, несомненно, он хотел бы, чтобы ты вновь была счастлива! Ведь так?
У нее не было ответа на этот вопрос. Слова Карима смутили ее. Милые, чувственные, образные слова, как в подаренной ей книге стихов, слова, которые струились, словно дым из трубки с опиумом, затуманивая ее сознание. Но она не могла позволить этим словам одурманить ее. Если бы она сейчас отдалась Кариму, это было бы обусловлено неправильными причинами. А сможет ли она честно сказать себе, — если, конечно, наступит такой момент, — что ее решение не имело ничего общего с нынешним чувством одиночества и уязвимости?
— Я не могу говорить об этом прямо сейчас, — с грустью произнесла Лайла. — Мне нужно работать. — Она отвернулась от него и, резкими движениями сбрасывая на ковер подушки и сдергивая смятые простыни, начала заправлять постель, на которой только что едва не стала жертвой падения.
Карим с минуту смущенно стоял рядом, скрестив руки на груди и наблюдая этот бурный всплеск энергии, после чего со смиренным вздохом пробормотал:
— Ладно, как хочешь. Пока ты не примешь другого решения, мы будем вести себя так же целомудренно, как Лейли и Меджнун.
Лайла выпрямилась и посмотрела на него. Она смутно помнила знаменитую историю двух верных влюбленных из курса восточной литературы, который слушала в колледже.
— Но ведь они там оба в конце умерли?
— Только после того, как Меджнуна довели до сумасшествия.
Лайла не могла сдержать улыбки и не оценить столь тонкого ученого способа довести свою точку зрения. Слегка смягчившись, она произнесла:
— Ну, единственное место, куда могу довести тебя я, это благотворительный вечер в субботу. Да и то, если мы при этом возьмем твою машину. — Увидев, как просветлело лицо Карима, она поспешила добавить: — Я по-прежнему настаиваю на том, что сказала тебе, но это не значит, что мы не можем быть друзьями.
Он почтительно кивнул.
— Нил тоже может поехать с нами, если захочет.
— Спасибо, но я уверена, что сын предпочтет отправиться туда с Фебой.
Карим что-то пробормотал в ответ… а может быть, это было всего лишь завывание ветра за окном. Она наклонилась, чтобы собрать с пола постельное белье, а когда поднялась, его уже не было. Прижимая к груди кипу простыней, Лайла слышала приглушенный звук его шагов на лестнице. Через минуту на улице хлопнула крышка багажника ее автомобиля.
Продукты. Она совсем о них позабыла.
Лайла опустилась на матрас, ноги внезапно стали ватными. Сердце бешено стучало в груди, дыхание было коротким и прерывистым.
«Может быть, я и призрак, — подумала она, — но я еще далеко не мертва».
На следующий день рано утром Лайла села в поезд и поехала навестить Вона. Сейчас наступил перерыв между курсами химиотерапии, и он чувствовал в себе достаточно сил для продолжительной прогулки, так что они, несмотря на предупреждение синоптиков о возможности новой снежной бури, пошли пешком до самого Рокфеллер-центра. Когда они добрались туда, был уже почти полдень и из-за облаков появилось солнце. Оба были тепло одеты, чтобы сидеть в такую погоду на улице; Вон купил в торговом автомате мягких крендельков, и они устроились на лавочке, чтобы съесть их.
— Посмотри на себя. Ты выглядишь вполне по-человечески, — сказала Лайла.