Это воспоминание зажгло искру былой привязанности, которая, вспыхнув, продолжала тлеть в ее душе. У них ведь с ней были и свои общие приключения, разве не так? Однако сейчас Абигейл не хотела простить ее и ничто не могло заставить ее изменить мнение.
— Только подумать: если бы она действительно свернула себе шею, никого бы из нас здесь не было.
Лайла подняла взгляд на Фебу, и ее передернуло от такого нездорового поворота мыслей. Но потом она почувствовала, что Феба всего-навсего проверяет ее, чтобы посмотреть на реакцию, и поэтому спокойно ответила:
— Я об этом нисколько не жалею. А вы? — Уж лучше она будет стоять здесь на коленях и драить чью-то ванну, чем пойдет по тому немыслимому пути, который выбрал Гордон.
Феба не ответила. Она просто стояла и внимательно рассматривала Лайлу, не слишком дружелюбно, но и без открытой враждебности. Лайла видела, какая уязвимость скрывается за этой жесткой маской: печальная маленькая девочка в теле молодой женщины. Наконец Феба сказала:
— Я буду у себя в комнате, если меня кто-нибудь будет спрашивать. И не утруждайте себя, пытаясь зайти ко мне, чтобы прибраться. — Она многозначительно посмотрела на ведерко с чистящим средством у ног Лайлы. — Вход воспрещен.
С этими словами Феба резко развернулась и ушла.
Даже без уборки в комнате Фебы весь остаток утра у Лайлы ушел на то, чтобы управиться на верхнем этаже. Одна только задача застелить постель Кента и Абигейл стала для нее обескураживающей. Кровать была «королевского» размера[49], с огромным количеством покрывал, разных подушек и подушечек, с пуховым одеялом, и у Лайлы ушла целая вечность на то, чтобы сложить все это так, как, по ее мнению, было правильно; причем несколько раз она уже готова была бросить эту затею. Лайла вспомнила, что у них с Гордоном в их пентхаусе на Парк-авеню была такая же изощренная постель, и почувствовала легкое угрызение совести. Ее экономка Мартина много раз жаловалась на это, но разве тогда Лайла могла по-настоящему оценить, сколько нужно было сделать, чтобы застилать ее каждое утро? Теперь она могла бы обойтись без большинства этих накидок и наверняка выбросила бы подушки, если бы они у нее были.
К тому времени когда Лайла убрала весь дом сверху донизу, прошло много часов, и в итоге у нее болела каждая мышца. Интересно, как она собирается вынести неделю такого труда, которая будет длиться намного дольше, чем один день? Она в жизни никогда так много не работала физически. Она могла бы спастись от бесцельного прожигания жизни, если бы в прежние времена обошлась без двух экономок и личного тренера по фитнесу и выполняла бы работу Мартины своими руками.
Сейчас Лайле было стыдно при мысли о том, что она когда-то думала, будто денег, уплаченных домоправительнице, было вполне достаточно за ее тяжелый труд, не говоря уже о той дополнительной работе, за которую Мартина бралась по собственной инициативе. Возможно, сейчас наступило наказание за ее грехи, подумала Лайла, но не по отношению к Абигейл, а уже к ее прислуге.
Она уже прятала моющие средства, когда вдруг вспомнила, что до сих пор не разгрузила свою машину и не распаковала вещи. Схватив картонную коробку с заднего сиденья, она потянула ее по крутой лестнице в помещение для прислуги, где предстояло жить им с Нилом. Абигейл еще раньше показала ей, где это находится, и теперь Лайле предстояло увидеть, как выглядит ее жилище изнутри.
Как только она вошла, сердце у нее оборвалось. Квартирка была совсем крошечной! Она состояла из гостиной, один из углов которой был приспособлен под кухню, маленькой спальни и ванной. У Нила даже не будет своей комнаты, а спать ему придется на раскладываемом диване в гостиной. Но, немного привыкнув к этой мысли, Лайла напомнила себе, что это все же была хоть какая-то крыша над головой. Конечно, им будет тесно, но они справятся с этим. Зато и уборки здесь почти не потребуется.
Спустившись снова вниз, Лайла начала сражаться с самым тяжелым ящиком в ее «таурусе», когда услышала за спиной чей-то низкий голос, который с акцентом произнес:
— Давайте я вам помогу.