Мужчина был на удивление зауряден. Нет, не так. Его внешность не бросалась в глаза. Я с грустью подумал, что ни за что не смог бы составить фоторобот этого человека, даже если бы от этого зависела моя безопасность. Незнакомец не был уродлив, напротив, скорее приятен и симпатичен, как манекен в универмаге, запомнить физиономию такого можно было бы только, если бы у него чего-то не хватало: уха, глаза или, напротив, был неправильно сросшийся переломанный нос. Но нет, ничего примечательного отметить не удавалось. Передо мной сидел вполне заурядный человек.
— Пытаетесь вспомнить, видели ли меня раньше? — неожиданно спросил мужчина. — Напрасно. Мы не могли встречаться. У нас слишком разные интересы. Даже общие знакомые у нас появились совсем недавно. Нас объединяет, разве что, любовь к гонкам по шоссе.
Вот когда я по-настоящему испугался. Незнакомец явно намекал на недавнюю аварию! Это означало, что ничего приятного встреча с ним принести не могла.
— Вы меня знаете?
— Обязательно. Вы — Иван Хримов. Фантаст. Так?
— Что вам от меня нужно?
— Пока не знаю. Не могу сформулировать. Но уверен, что в дальнейшем вы нам обязательно пригодитесь.
— Кому это нам?
— Когда в ваших услугах появится нужда, вам обязательно сообщат, — ухмыльнулся незнакомец.
— Кто вы?
— Для вас я — Островский.
— Почему именно Островский?
— Люблю двусмысленности.
— Я не хочу вас никак называть.
Улыбка больше не сходила с уст незнакомца.
— Какой дурацкий каприз! Прикажут, и будете называть. А как вы думали? Нас с вами не спросят. Но надеюсь, что для вас я и впредь останусь Островским. А что, кликуха не хуже любой другой. Из ваших уст она будет звучать исключительно лихо. С некоторым нигилистическим привкусом. Как я люблю.
Поезд благополучно прибывал на станцию Пушкинская. Очень вовремя. Я встал, пора было выходить. Островский метнулся навстречу.
— В «Сладкоежку» собрались? Не советую, — тихо произнес он, но только идиот не почувствовал бы в его голосе угрозу.
— Какого черта!
— Сидеть!
Островский легонько ладонью толкнул меня в грудь, я не удержался и рухнул обратно на сиденье.
— Пожалуй, в морду вы, Иван Хримов, уже заслужили. Разок. Сейчас отслюню, за мной не заржавеет. А ведь вы сами виноваты. Нужно слушаться, когда вас просят об одолжении серьезные люди.
Было понятно, что драки не избежать. В голове у меня немедленно зашумело, наверное, поднялось давление. Я стал вспоминать, когда мне в последний раз приходилось размахивать кулаками. Не вспомнил, а если бы и вспомнил, разве бы это помогло? Шансы Островского выглядели явно предпочтительнее. Не приходилось сомневаться, что в предстоящем сражении он явный фаворит. А тут еще короткая прическа, нет, за волосы его не схватишь. Скула заранее заныла.
— Эй, сейчас же отойди от него! — неожиданно раздалось рядом. — Сейчас же!
Я поднял голову и увидел невесть откуда появившуюся поразительно красивую молодую женщину, решившую почему-то защитить меня от нападения странного Островского. Ее сжатые кулаки застыли, готовые к битве, что-то подобное мне приходилось видеть в фильмах с Марком Дакаскосом. Я был потрясен, никогда прежде со мной не происходило ничего более странного. Оставалось только удивляться, как же прекрасна может быть женщина, готовая к драке. Странные формы иногда принимает Божий промысел.
Островский, продолжая улыбаться, посторонился.
— Уговорили, — сказал он ехидно. — Я сегодня добрый. Но в «Сладкоежку» идти не советую. Мои товарищи могут вас покалечить, если застанут там. Не все специалисты в нашем славном коллективе такие же покладистые люди, как я. Мое дело предупредить.
Спасительница крепко держала меня под локоть, словно боялась, что я брошусь в драку. Конечно, она ошибалась, но у меня не было времени объясняться. Пора было выбираться. Девушка легонько подтолкнула меня к выходу. Островский остался в вагоне. Секунды тянулись потрясающе медленно, со скрипом. Наконец, двери захлопнулись. Слава Богу, инцидент можно было считать исчерпанным. Давно не испытывал такого облегчения.
Мы выбрались на поверхность. Ощущение гадливости, которое охватило меня во время разговора с Островским, постепенно сменилось устойчивым чувством страха. что-то уж очень быстро на меня вышли сослуживцы Михалыча. Кстати, что это за организация заинтересовалась мной? Островский назвал ее славным коллективом. Кого в наши времена могут назвать славными? Так и не сообразишь. Неужели, все дело в рассказе?
Девушка улыбнулась. Первое впечатление о том, что она необычайно красива, подтвердилось. Наверное, я еще не совсем безнадежен, если в метро за меня вступаются такие прекрасные незнакомки.
— Иван Хримов, — представился я, что-то надо было сказать. — А вас как зовут?
— Для вас я просто Настасья, — сказала спасительница, продолжая крепко сжимать мой локоть.
— Спасибо вам, Настасья.
— Пожалуйста.
— Мне показалось, что вы не испугались?
— Не испугалась.
— Почему? — искренне удивился я.
— В свое время я была чемпионкой Европы по ударам ногой по голове, — объяснила Настасья. — Островскому со мной не справиться. И он это знает.
— А я — фантаст, — похвастался я, мне показалось, что это признание позволит выглядеть солиднее.
— Фантаст Хримов. Такое не каждый день услышишь! Я думала, что так никогда и не познакомлюсь с фантастом Хримовым. А вот — получилось.
— Преувеличиваете.
— Нет, — жестко ответила Настасья.
Ее восторг казался наигранным. Возникла неловкость, будто меня только что отсканировали, тут же скрупулезно проанализировали полученные данные, оценили с пристрастием и по результатам обследования выставили строгую оценку. Впрочем, скорее всего положительную, если принять во внимание ту доброжелательную улыбку, которой Настасья меня наградила.
Она явно слышала обо мне раньше. Что именно? От кого? И ужасного Островского она знает. Там, в метро, они обменялись несколькими фразами, но незнакомые люди так не говорят. А это означает, что Настасья знает и сослуживцев пресловутого Михалыча. Забавно. Впрочем, это только так говорится: «забавно, мол», а на самом деле ничего забавного во всей этой истории нет. А наоборот.
— Спасибо, большое спасибо, — сказал я. — Ситуация была не безнадежная, но неприятная. Ваша помощь помогла погасить скандал. А мне скандалы не нужны.
Настасья промолчала. Почему-то она не уходила. Любое событие обязательно развивается по своим законам. В данном случае, после моих слов Настасья должна была ответить: «Я тоже не люблю скандалы. Постарайтесь больше не попадать в глупые ситуации. Всего вам хорошего»! И пошла бы по своим делам, весело постукивая каблучками. Но... она стояла возле меня, словно не понимая всей неловкости ситуации.
— Хотите мороженого? Угощаю, — спросил я, ничего более разумного в голову не пришло, не мог же я сказать: «Ну, я пошел, у меня дела. Прощайте». Это было бы крайне невежливо.
— Нет, не хочу мороженого.
— Я направляюсь в «Сладкоежку» и было бы глупо не воспользоваться случаем и не поблагодарить вас за помощь.
— Кофе, салат и два бутерброда с бужениной.
— Договорились.
Народа в кафе было не много. Пермяков еще не пришел. Мы выбрали столик в дальнем углу зала. Я заказал все перечисленное Настасьей, от себя добавил по фужеру шампанского и пирожные. Настасья заняла место у стенки, весь зал был у нее, как на ладони, никто не мог подойти к нашему столику незамеченным. Неужели она считает, что на нас могут напасть и здесь?