— Красивая теория. Непонятно только, как это поможет разобраться с моими тайнами?
— Это довольно просто. Достаточно принять теорию расщепления человечества, чтобы все твои тайны разрешились сами собой. Вот я тут записал, пойдем по списку. Писатель Пугачев мне представляется обычным к-человеком, добровольно ставшим подручным начальников. Он избрал такой способ приспособиться к изменяющимся условиям. И теперь считает себя самым умным из людей, раз сумел прибиться к побеждающей стороне. И Пермяков, конечно, к-человек. Он пытается приспособиться, исполняя абсурдные, непонятные ему самому, требования начальников. Например, достает для их, заметим, непонятных пока нужд твой рассказ. Зачем начальникам понадобился твой рассказ, я и сам до сих пор не знаю. Поскольку начальником не являюсь, объяснять их поступки мне трудно. Гольфстримов, вне всякого сомнения, к-человек. Он пытается спрятаться в деревне от усиливающегося давления начальников, надеется, что, прибившись к деревенской общине, сумеет пересидеть смутные времена. Не исключено, что он и прав. Мне тоже кажется, что начальникам будет наплевать на деревенских. Дачу твою ограбили, скорее всего, люди Пермякова. Они искали рассказ, он лучше других знает, если начальники отдали приказ, выполнять его нужно беспрекословно и с надлежащим рвением.
А теперь перейдем к философии. Наличие различных видов разумных существ, претендующих на самостоятельную жизнь в общем культурном контексте, приводит к мысли о неминуемой и беспощадной межвидовой борьбе. Люди, действительно, готовятся к возможным в будущем битвам, так странно срабатывает их инстинкт приспособления. Они создали тайную организацию, которая призвана отстаивать интересы их вида всеми возможными способами, включая силовые. Михалыч, Островский и полицейский Петров — это одна компания, все они члены этой самой тайной организаций. Их желание помешать тебе передать начальникам рассказ вполне понятно. Наверное, решили, что следует активно противостоять акциям своего врага. Интерес начальников к твоему тексту не имеет простого логического объяснения и, как любое непонятное действие, он вызывает особую настороженность. Вот они и решили пресечь непонятное в самом зародыше, чтобы потом большое лихо не выросло.
— Пока я слышу только о к-людях. А где же прячутся остальные виды?
— Мы с тобой энэны. Да, Ив, тут ничего не поделаешь. Ты и сам, наверное, замечал, что отличаешься от основной массы людей. И, признайся, в этом нет ничего плохого. Лично мне нравится. И Настасья — энэн. Она, наверное, уже призналась, что это я прислал ее к тебе для защиты от слишком настойчивых к-людей. Это правда.
— Надо полагать, что у энэнов тоже есть своя тайная организация?
— Не смеши меня, Ив. Мы, энэны, существа не агрессивные, скорее, нас можно назвать любопытными. Нам пришлось организоваться, это правда, но в межвидовой борьбе мы участвовать не собираемся. Энэны не желают главенствовать, у нас есть занятия интереснее, чем борьба за власть. Мы занимаем свою нишу, на которую никто посягать не собирается. Не видно пока желающих делать нашу работу.
— И все-таки организация энэнов существует. Постой, Анна говорила о какой-то канцелярии.
— Я не отрицаю. Но сравни: тайная боевая организация и канцелярия. Чувствуешь разницу? Признай, что это вещи разные.
— И я теперь должен буду поступить на работу в эту вашу канцелярию?
— Нет, конечно. Никто тебя принуждать не собирается. Дело сугубо добровольное.
— А про начальников в канцелярии никто ничего не знает?
— Мы знаем только то, что они существуют.
— Понятно.
— Надеюсь, я ответил на все твои вопросы. Как видишь, ничего выдающегося с тобой не произошло. Текучка.
— Хочу получить ответы еще на два вопроса.
— Слушаю.
— Почему от меня ушла Анна?
— Вот тут я виноват перед тобой. Это я рассказал твоей жене о том, что ты энэн, а она приняла этот факт близко к сердцу, решила, что вы не можете быть вместе, поскольку принадлежите к разным видам разумных существ. Понимаешь? Я — нет. Иногда женщины бывают излишне серьезны и поводы для поступков выбирают самые удивительные. Думаю, что у нее это скоро пройдет. Она вернется, обязательно вернется. Не ругай ее. Нужно относиться с пониманием к причудам любимых женщин. Тебе повезло с женой.
— Будем считать, что с теорией мы разобрались, — поверить в рассказанную отцом историю про энэнов я не сумел, потом, наверное, поверю. Но оставались еще вопросы, ответы на которые я не получил. — А вот еще, что хотелось бы знать. Настасья подсыпала мне что-то в кофе. Это был яд?
Настасья рассмеялась.
— Какая чушь! Я применила стандартный тест. После приема контрольного препарата к-людей обычно тошнит, а на энэнов он не действует. Если бы вы неожиданно оказались кроманьонцем, встречу с отцом пришлось бы на время отложить. Только и всего.
— Как у вас все просто.
— Да, ничего особенного с тобой не произошло, — сказал отец, улыбнувшись. — Ничего такого, чтобы требовало более обстоятельного разговора.
Меня не покидало ощущение, что отцу доставляет удовольствие растолковывать мне, несмышленышу, новейшие принципы устройства мира. Я изо всех сил сопротивлялся. Нужно было время, чтобы свыкнуться с мыслью, что меня нельзя больше называть обычным человеком. А еще показалось обидным, что отныне я теряю право относиться к своим коллегам писателям с обычной требовательностью. Вот ведь незадача — начнешь анализировать некое сочинение, а потом окажется, что все претензии предвзяты и сводятся лишь к тому, что написал его обычный человек. Получается, что мне отныне негоже лезть в чужой монастырь со своим неандертальским рылом. Облом.
Оставим людям критику книг, написанных для людей. Они разберутся со своими проблемами без меня.
Я с ужасом ждал, когда отец перейдет к усечению моих прав. Без этого его внезапное появление через десять лет выглядело бы ничуть не менее загадочно, чем прочие происшествия. Я ждал от него неизбежных слов: ты должен... ты не должен, но, к удивлению своему, так и не дождался ничего подобного.
Отец довольно сильно хлопнул меня ладонью по спине и сказал:
— Рад был тебя повидать. Ты — молодец, Ив! Теперь мы будем встречаться чаще. Пошли, Настасья.
— Подожди, подожди... Но что мне делать со всем этим знанием? Как вести себя ?
— Целых десять лет я выжидал, только чтобы не слышать от тебя детских вопросов. Будь естественным. Природа подскажет верный образ мыслей и действий лучше меня.
— Если я правильно понял, ты не будешь требовать, чтобы я до последней капли крови отстаивал интересы своего биологического вида?
— Это даже звучит дико, не находишь? Ты кто у нас? Писатель? Вот и пиши свои книжки, как делал это до сих пор. Ничего более полезного для нашего вида придумать невозможно. Пиши, а мы с Настасьей будем читать. И не только мы, все энэны будут ждать твои новые тексты, потому что это твой способ отстаивать интересы нашего вида. Для нас это важно.
— С этим понятно. Но осталась еще одна тайна, разобраться с которой без тебя, папа, мне не удастся. Как быть с людьми? Вы с Настасьей сейчас уйдете, а ко мне в гости вечером зайдут Островский с вежливым полицейским и прибьют меня томиком Пушкина. Не хорошо.
Отец остановился на пороге, тяжело вздохнул и вернулся в кресло.
— Верно. И об этом я тоже должен рассказать. Прежде всего хочу обрадовать — люди тебе больше не опасны. Мы, энэны, вот уже семь лет союзники людей, в свое время был подписан меморандум о скоординированной политике. Надо признать, очень своевременный и взаимовыгодный документ. Горячие головы с обеих сторон не раз пытались устроить межвидовые разборки, да вовремя сообразили, что делить им нечего. Подумали и, к удивлению своему, признали, что разумная жизнь на Земле потому и развивается так удачно, что люди и энэны не только не соперничают, но и самым удивительным образом дополняют жизнь друг друга, делают ее более многогранной, расцвечивают новыми яркими красками. Да, это было великое открытие: у разных видов человечества оказались практически непересекающиеся смыслы жизни, но крайне необходимые для якобы конкурентов, чудесным образом замещающие отсутствующие у них качества. Исчезни сейчас энэны и люди попадут в крайне неприятную ситуацию. Да и нам, энэнам, без обычных людей выжить будет очень сложно.