По доброй традиции, Соединенные Штаты вступили в Первую мировую войну в самый подходящий момент - а именно, накануне окончательного разгрома Германии, и это позволило Дяде Сэму принять самое деятельное участие в разделе немецкой собственности. В частности, американское правительство захватило, среди прочего, все имущество IG-Farbentrust (немецкого красительного треста) и передало его своему главному пороховщику DuPont со всеми необходимыми потрохами - точными формулами и пропорциями для производства красителей вместе с правильным оборудованием и станками. Думаю, немецкие ученые в этой сделке проходили в качестве приятного бонуса. Но и это еще не всё: вместе с имуществом немецкого красительного треста DuPont унаследовала и все его патенты - солиднейшая экономия и дальновидный задел на будущее!
Еще одна вариация «двузубой атаки» DuPont - история с целлофаном. Этот ценный продукт был изобретен в Швейцарии, где и было налажено его производство в 1912 году. В 1923 году DuPont выкупила патент, действительный на территории Соединенных Штатов, и годом позже запустила собственный завод в городе Буффало. Однако изготовление чужого продукта противоречило революционному духу нашего героя, поэтому ученые Экспериментальной Станции принялись активно разрабатывать альтернативу. Удачным поводом для изменения патентного статуса стал такой существенный недостаток традиционного швейцарского целлофана, как его неспособность останавливать водяное испарение. Воду он держал, а пар - нет, поэтому был не пригоден для упаковочной индустрии. Под руководством исследователя DuPont Хейла Чарча было протестировано более 2 000 производственных процессов, в результате чего на свет появился влагозащитный целлофан, который DuPont успешно перепатентовала на свое имя в 1927 году. Блестящий бизнес-маневр, не допускающий и намека на нечестное ведение борьбы!
Безусловно, перводвигателем исторического успеха DuPont явилась почти мистическая дальновидность менеджеров семейного клана дю Пон нового поколения. Так, в 1927 году Экспериментальная Станция получила беспрецедентный импульс в своем развитии: чуть ли не впервые в истории человечества правление DuPont одобрило академическую программу фундаментальных исследований, никак не привязанных к текущим коммерческим задачам! Вы только представьте себе капиталистическое предприятие, предоставляющее ученому люду право заниматься абстрактными научными изысканиями без всяких обязательств по практической привязке! Да Карл Маркс перевернулся бы в могиле, если б узнал о столь чудовищном нарушении якобинским семейным кланом непреложного закона безудержного обогащения! Можно попытаться оспорить фразу «впервые в истории», выдвинув в качестве альтернативы деятельность научно-исследовательских институтов Советского Союза. К сожалению, сравнение не выдерживает критики. Советская модель целиком и полностью полагалась либо на рабский (в сталинских «шарашках»), либо на полурабский (во всех последующих НИИ, в которых пресловутые несчастные «мэнээсы» получали зарплаты на уровне низкоквалифицированных рабочих) труд. Тогда как DuPont выделяла на развитие своих фундаментальных исследовательских программ сотни миллионов долларов! Одно дело потратить государственные «ничейные» фонды, другое - вынуть живые деньги из собственного кармана и употребить их на деятельность, результаты которой не гарантированны в 9 случаях из 10.
Дальновидность семейного совета дю Понов окупилась сторицей: целая плеяда гениальных химиков и инженеров из года в год творила для DuPont подлинные технологические чудеса. Причем, как и бывает при фундаментальных исследованиях, многие открытия делались совершенно неожиданно и в тех направлениях, которые, казалось, не имели ни малейшего коммерческого применения. Самый яркий пример - открытие тефлона, которое в 1938 году совершил в дюпоновской лаборатории Джексона блестящий химик Рой Планкетт. Экспериментируя в режиме свободного полета с фреоном, двадцатисемилетний ученый по ошибке довел пар холодильного агента до такого состояния, что он превратился в густое желе белого цвета. Вместо того чтобы выбросить испорченный полимер, Планкетт принялся изучать его свойства. Обнаружилось, что неожиданное белое желе проявляет себя как предельно инертное вещество по отношению к абсолютно всем химикатам, включая и высококоррозийные кислоты. «Какая замечательная смазка!» - подумал Рой Планкетт, и на свет появился незаменимый компонент артиллерийских запалов, ядерного топлива, кабельной изоляции, водоотталкивающих тканей и покрытий для сковородок.
Героем, убедившим Исполнительный комитет DuPont в необходимости финансировать коммерчески независимые фундаментальные исследования, стал директор Химического департамента Чарльз Стайн. Кажется, дар убеждения был главным талантом Стайна: ему удалось рекрутировать в ряды научной Армии сотни звездных ученых. Таких как Томас Чилтон, возглавивший впоследствии легендарное подразделение DuPont по разработке методов развития производства; Аллан Колбёрн, прославившийся фундаментальными открытиями в области теплопроводимости и перераспределения энергетических потоков
В конце 40-х годов президент DuPont Кроуфорд Гринвальт и директор Химического департамента Элмер Болтон добились еще одного беспрецедентного увеличения финансирования Экспериментальной Станции - на 30 миллионов долларов. В мае 1951 года произошло объединение всех производственных лабораторий DuPont в общий научно-исследовательский комплекс, усиленное качественным расширением экспериментальной базы. Такая грандиозная концентрация знаний позволила компании произвести в 60-е и 70-е годы еще одну революционную диверсификацию бизнеса за счет освоения биохимической и фармакологической областей.
В 1984 году - революция № 3: Экспериментальная Станция пополнилась новой лабораторией им. Гринвальта - шаг, открывший перед DuPont ворота биологических и экологических изысканий. Сегодня Экспериментальная Станция является крупнейшей и самой многопрофильной промышленной лабораторией в мире.