Другое дело - Бразилия, которой ничего не нужно доказывать Португалии, потому что однажды она уже была не просто метрополией, а спасительницей империи и монархии. Подобная генетика дорогого стоит…
Когда в 1821 году Жоау Шестой вернулся в Европу - злорадно потанцевать на косточках поверженного корсиканского монстра, - сын его Педро, будущий король Бразилии, соизволил остаться в Новом Свете, дабы продолжать традицию метрополии. Расставшись с королем Португалии, Бразилия не только обрела собственного короля, но и сохранила в себе имперское величие.
Завершая краткий экскурс в раннюю историю Бразилии, хотелось бы дополнить два основных урока - уникальный симбиоз «поработителей» с «порабощенными» и отсутствие провинциального духа - третьим: естественным разделением страны на три территории, между которыми пролегает экономическая, духовная и цивилизационная пропасть.
Северо-восток, объединивший на бескрайних сахарных плантациях аборигенов-индейцев с рабами из Африки, наполнил бразильскую духовность спиритической мистикой кандомбле и умбанда [172], неповторимыми музыкальными ритмами и экстатическими танцами.
Центральная и западная части страны, облюбованные португальскими фермерами, явились оплотом католической веры и национальным очагом возвышенных чувств преданного служения отечеству, чести и защиты достоинства.
Юг Бразилии - самая богатая и цветущая в экономическом отношении часть страны - заселена выходцами из Германии, Италии и славянских государств Восточной Европы, обогативших дух бразильской нации идеалами правопорядка, демократического самоуправления, рационального трудолюбия и внутренней дисциплины.
В метафизической перспективе цивилизационные полюса Бразилии, взятые сами по себе, мало интересны, однако Истории было угодно выделить четвертую территорию - Юго-Восток - заключенную в треугольнике «Белу-Оризончи - Рио-де-Жанейро - Сан-Паулу» и превратившуюся в мистическую плавильню, в которой магия черной цивилизации Северо-Востока слилась с католической пассионарностью Центра и Запада и самодисциплиной Юга. Слава о запредельной joie dе vivre [173] карнавального Юго-Востока Бразилии, помноженная на криминал, исходящий из favelas - трущоб гигантского метрополиса, давно затмила воображение всей планеты.
Maturaзгo [174]Монархия продержалась в Бразилии до 1889 года, а затем тихо сошла на нет одновременно с введением запрета на работорговлю, новой иммиграционной волной из Европы и торжеством республиканских иллюзий. Республика 1889-1930 годов мало отличалась от латиноамериканских аналогов: партийная чехарда, парламентская суета, коррупционные скандалы и неспособность контролировать ситуацию в стране.
Так же как и в остальных латиноамериканских государствах, затяжные периоды демократии сменялись в Бразилии не менее затяжными периодами диктатуры. В 1930 году военная хунта отодвинула от власти парламент и усадила в президентское кресло выдающегося человека - Жетулиу Варгаса, который на протяжении 15 лет демонстрировал миру поразительный симбиоз гибкости и прагматизма бразильского национального духа.
Поначалу Варгас был пламенным другом простого народа: вывел из подполья профсоюзы, выделил деньги на строительство промышленных объектов, что было продиктовано не столько потребностью в индустриализации, сколько необходимостью снизить взрывоопасную безработицу в мегаполисах.
Народ же отплатил Жетулиу Варгасу черной неблагодарностью: опросы общественного мнения демонстрировали отсутствие шансов на победу действующего президента на очередных выборах. Тот обиделся на народ, отменил действие старой конституции, утвердил новую (1934) и провозгласил диктатуру по образу и подобию Дуче.
Estado Novo [175] Великого вождя Жетулиу продержалось до 1941 года. После захвата Германией Польши, Франции, Чехословакии и Норвегии президент Варгас отправил Гитлеру телеграмму с поздравлениями по случаю дня рождения и пожеланием «личного счастья и процветания немецкому народу». Узнав о телеграмме, Дядюшка Сэм переправил Жетулиу Варгасу срочную цидулю, после изучения которой состоялось мгновенное и чудесное преобразование Великого Вождя Бразилии. Он не только в одночасье разорвал дипломатические отношения с державами Оси, но и отправил 20-тысячное бразильское войско для участия в операции союзников по захвату Италии. Вот он, пример политической действенности правильно сформулированного слова.