Гуччио Гуччи тягал чемоданы в «Савое», смутно пытаясь соединить в уме все это великолепие с седлами и уздечками, что годами клепал на родине батюшка. В конце концов в голове нашего героя что-то щелкнуло и соединилось, после чего он плюнул на Лондон, вернулся на родину и перепрофилировал семейную лавку с конской упряжи на модные саквояжи.
Случилось это аккурат в начале 20–х годов (по одной версии — в 1921, по другой — в 1923), а потому дата официального рождения «Дома Гуччи» на удивление указана правильно. Именно на стыке провинциальных представлений о том, как выглядит у белых людей «модный аксессуар», и доступа к самому дешевому и незамысловатому производству зародилась пресловутая chemistry1, из которой впоследствии образовался всемирный успех рядовой компании итальянских кожевников.
«Впоследствии» я написал не случайно. На завоевание мира у «Дома Гуччи» ушло без малого сорок лет! По крайней мере, легендарный создатель компании Гуччио до свершения своих чаяний не дожил. Обратите внимание: на открытие первого по-настоящему серьезного бутика (в Риме) у семьи Гуччи ушло 17 лет! Еще десять — и единственное достижение: дамская сумочка с бамбуковыми ручками. Теми самыми, которые в 1947 году никого, кроме деревенских модниц, подавшихся в Рим из Калабрии на заработки, особо не интересовали. Это лишь через двадцать лет, когда вокруг брэнда Gucci случилось всемирное помешательство, вспомнили про бамбуковые ручки и замшевые мокасины и сразу же вознесли их на пьедестал недосягаемых достижений haute couture всех времен и народов.
ЕСЛИ И МОЖНО СЕБЕ ПРЕДСТАВИТЬ ЧТО-ТО ПРЕДЕЛЬНО НЕОРИГИНАЛЬНОЕ И ЗАУРЯДНОЕ В НОВОМ СВЕТЕ — ТАК ЭТО «ИТАЛЬЯНСКАЯ МОДА», МОЗОЛИВШАЯ ГЛАЗА С СЕРЕДИНЫ XIX ВЕКА
Первый, по-настоящему ошеломляющий успех к «Дому Гуччи» пришел в конце 50-х годов и был косвенно связан с непосредственной деятельностью компании по разработке и созданию модных аксессуаров одежды и быта. После кончины Гуччио в 1953 году House Of Gucci перешел в руки его сыновей Альдо и Родольфо. Легендарный учредитель, как мы уже говорили, органично соединял в себе народное трудолюбие и приземленную практичность с народным же представлением о высшем свете и его ценностях.
Мистическим образом дети разнесли синергическое видение отца по полюсам: Альдо всю свою жизнь положил на переориентацию компании на массовое ширпотребное производство, а Родольфо — на поддержание «элитного» имиджа. Именно эта трагическая схизма привела род Гуччи к сатанинским дрязгам, которые сотрясали его десятилетиями до полной утраты семейного бизнеса.
Вернемся все же к прорыву. В 1951 году «элитно настроенный» Родольфо продавил на семейном совете открытие бутика Гуччи в Милане, а через два года — на 58-й улице Манхэттена. Последнее обстоятельство послужило поводом для рождения другого мифа — о Гуччи как якобы пионере итальянского дизайна в Соединенных Штатах. Разумеется, это несусветная ерунда и чистой воды корпоративный пиар: задолго до Гуччи в Америке орудовали сотни и тысячи «итальянских дизайнеров», плодивших «лавки эксклюзивной моды» со скоростью распространения сыроежек после дождя. Если и можно себе представить что-то предельно неоригинальное и заурядное в Новом Свете — так это «итальянская мода», которая мозолила всем глаза, начиная с середины XIX века.
Бутик семейства Гуччи на 58-й улице Манхэттена был очередным безликим итальянским начинанием, а мировой успех модному дому обеспечили не бамбуковые ручки и замшевые мокасины, а Его Величество Случай, который свел Родольфо Гуччи с правильными людьми. Те же, в свою очередь, обладали достаточными связями, чтобы затянуть в «модный бутик прямо из Италии» трех небожительниц — Жаклин Кеннеди, Одри Хёпберн и Грейс Келли.
Именно эти три великие женщины целиком и полностью слепили культовый имидж House Of Gucci, точно так же как богиня Мария Каллас слепила из греческого торгаша «Папика О» царя Мидаса 50-х Аристотеля Онассиса.
После присоединения к Трем Дивам Четвертой — Софи Лорен — авторитет House Of Gucci в Европе стал таким же непререкаемым, как и в Новом Свете. Увы, заданного импульса хватило лишь до тех пор (конец 70-х), пока «приземленной ипостаси» семейного гения не удалось вырвать бразды правления у ипостаси «аристократической».