Я сажусь, прижимаю тебя к себе и целую. Ты страстно хватаешь мои губы. Руки оказываются у меня под рубашкой.
На этот раз я завлекающе сдержан. Знаю, что ничего не будет. Именно поэтому не спешу доводить до конца. До конца, которому так и не бывать концом. Но ты не умеешь медленно. Ты засасываешь меня в пекло бушующей страсти. В этот бурлящий поток, запрещенный для тебя тобой же. Не мною, не матушкой природой, не…
И он не запретил.
Твое полуобнаженное тело заставляет дрожать воздух, извиваясь, будто водоросль. Пламя свечи колеблется.
Рубашка уже давно сорвана с меня, но кожаный пояс не поддается под нетерпеливыми рывками твоих рук. Я уже насладился твоим лицом, плечами, грудью, талией… Дальше — ткань. Спешно отстегиваю крючок. Серая юбка, простые, серые колготки, узенькая, белая кружевная занавеска…
Смеешься ты, или плачешь? Никак не пойму. Но это светло и звонко.
Ты чиста и благовонна. Я и не сомневался.
Твой голос доносится откуда-то сверху. Быть может, даже из мира иного.
— Нет… Не надо… Прошу тебя… Не могу…
Слышишь ли ты себя сейчас? Может и нет. Но я слышу.
Я пью тебя словно воду из родника. Я маленький сластена, и ты течешь, как мед, по моим губам. Это невинно и прелестно. Куда гаже смотрится мужчина в борьбе со своими штанами… Пояс, пуговицы, узкие брючины… Драные трусы…
Не катит.
— Иди ко мне… Нет, не надо… Прошу…
О чем ты просишь? Сама хоть знаешь?
Я поднимаюсь и снова целую тебя в губы… Ты постепенно успокаиваешься. Твоя обнаженная плоть — искусство в чистом виде. А я — солдат во время утренней зарядки: вспотевший, волосатый, в парусиновых штанах…
— Закуришь?
— Нет, — ты мотаешь головой, не открывая глаз.
— Тогда кофе?
— Тогда кофе…
Встаю, аккуратно складываю твою одежду на край дивана и беру рубашку.
— Пошел готовить, — я направляюсь к двери и деловито бросаю: — А ты сиди и жди, как поросенок. Договорились?
— М-м? — твои глаза закрыты.
— Эй! — я снова тормошу тебя. Ты поднимаешь веки, улыбаешься и наконец заявляешь:
— Да бог с тобой! Чай! И выметайся!
Когда я возвращаюсь с чаем, ты уже сидишь одетая и улыбаешься.
— Развлекай меня! Ты обещал!
— Ни уж то не разволок!
— Не-а!
Странно. Ты больше не девица. Ты женщина. Ну, слава богу!
Пою песенки. Давно уже повторяюсь. Ты клюешь носом и отчаянно борешься со сном. Чувствую, что ночь уходит в прошлое и надвигается день. Сидеть становится все сложнее. В нижней части живота, в самом сакраментальном месте, появляются ноющие покалывания, напоминающее о подростковых ночных бдениях. Через пару часов наступят настоящие роды.
— …пойдешь со мной? — ты спрашиваешь, будто продолжая незаконченную фразу.
— Да.
Как вытеснить из тебя глупые самоугрызения?
— Что мы скажем?
— Все, как было. И чуть больше. То есть, промолчу, что не было.
— Ты это всерьез? — в голосе звучит недоумение.
— Абсолютно, — я говорю, обнимаю твои плечи и сжимаю. — Положись на меня! Не знаешь меня, что ли? Чем серьезней я говорю, тем громче люди хохочут. Известное дело.
Известное. Да не тебе. Тебе кажется, что я тут всех нарочно веселю. Арлекинова участь.
— М-м-да…
— М-м?
— Ты действительно думаешь, что он спит?
Ну чем еще крыть? Я беру жестокий аккорд:
— «Strangers in the night exсhanging glanсes, wand'ring in the night…»
Дверь открываешь ты сам. Лицо заспанное. Только что из постели вылез. На часах ровно семь.
Завидую тебе. У меня ноги заплетаются. И больно. Мучительно и неотступно. Как сяду, хочется лечь. Как лягу, хочется встать. Тогда вдруг вроде бы хочется ссать. И наконец, когда ничего не помогает, хочется повеситься.
— Ого! — ты оживляешься, увидев меня. — Вот уж кого не ожидал увидеть…
Она с улыбкой заходит в прихожую. Лицо осунувшееся, но живое. Интересно, что сейчас происходит у нее внутри? Поди догадайся. Зато ты точно таков, каким я тебя предполагал увидеть
— Принимай гостей! — я заваливаюсь внутрь.
— Чем же вы занимались всю ночь напролет, зайки мои? — ты осведомляешься. — Похоже, не спали.
— Где уж там спать! — я многозначительно вращаю глазами. Она по-кошачьи оглядывается, мол, обещал — все пронесет, и исчезает в комнате.
— Как тебе сказать. Твоя жена… — я глубоко вздыхаю.
— Что жена?
— Страстная женщина! — я в изнеможении опираюсь о стену.
— Ну, ты молодец! — весело звучат твои слова по пути на кухню. — Иди-ка сюда, перекусим.