Когда я был совсем маленький, мы с моим двоюродным братом любили играть в шпионов. Насмотревшись фильмов на соответствующую тематику, мы решили, что неотъемлемым навыком каждого шпиона было умение избавляться от различных пут, таких как наручники, веревки, скотч и все такое прочее. Наручников у нас, к сожалению, не было, зато веревок было в достатке, и был скотч, обычный, канцелярский. Однако использовать его нужно было осторожно, чтобы отец не заметил, поскольку он сильно ругался, когда он вдруг становился ему нужен, а мы извели почти весь моток. Зато на веревки не было никаких ограничений, разве что их не разрешалось резать. В любом случае, именно веревки стали нашей излюбленной забавой в этих шпионских играх. Мы по очереди связывали друг другу руки или ноги, иногда и то, и другое, а затем засекали время, кто же быстрей сможет освободиться. Если вообще сможет, конечно. Почти всегда я побеждал. Но еще тогда, в детстве, я сделал, как оказалось поздней, довольно важное наблюдение – освободиться, когда твои руки заклеены скотчем крайне трудно. Я бы даже сказал почти невозможно.
Глаза открылись словно створки старых, проржавевших до основания, ворот, тяжело, со скрипом, хотя я уверен, что звучал он лишь в моей голове. Затхлый, пыльный воздух и никаких стен. Странное сочетание. Я закашлялся, однако тело не подавалось вперед, как ему бы следовало. Я сижу и не могу пошевелиться. Руки и ноги крепко закреплены. Я попытался раскачаться на том, что, как мне кажется, должно быть стулом – безрезультатно. Видимо, он прикручен к полу. Я попытался разглядеть свои руки, однако зрение все еще не вернуло прежнюю остроту. Не помогал и тот факт, что здесь, очевидно, было довольно темно, хотя по моим представлениям сейчас должно быть утро или, в крайнем случае, обед. Подтверждала это тонкая, еле заметная, полоска белого света, ведущая куда-то к потолку.
Голова болела неимоверно, напоминала грецкий орех, готовый в любой момент расколоться на две половинки под натиском своего мучителя. Невозможность совершить привычный жест – прикоснуться рукой к голове, который часто словно бы помогает уменьшить боль, вызывает невротические страдания. По ощущениям я начинал понимать, что руки примотаны к стулу скотчем. То же самое с ногами. И даже тело было примотано к высокой деревянной спинке. Вся эта конструкция казалась крайне прочной, поскольку не отзывалась даже на самые резкие и сильные движения, на которые я был способен. А ведь моих сил становится все меньше, что влечет за собой неизбежное уменьшение шансов на спасение.
Вот только спасение от кого? Кому понадобилось меня похищать? Вот в чем был главный вопрос.
Я попытался кричать. Голосовые связки издали звук похожий то ли на писк, то ли на стон. Ничего общего с криком о помощи. Я покрутил головой - сплошная тьма и едва различимые силуэты в дали. Что это, ангар? И я в самом центре. Кажется впервые в жизни, у меня начала проявляться боязнь открытых пространств. Можно ли почувствовать себя еще более беззащитным? Если бы похититель захотел, он мог бы подойти и убить меня голыми руками. Но его все не было. Какой в этом смысл?
Время текло так медленно, что, думаю, со стороны я бы смотрелся как старая черно-белая фотография. Мир вокруг замер. Единственным свидетельством того, что я не подобен насекомому, заточенному в капле смолы, было биение сердца. Только оно и доказывало мне, что я еще жив. Но и оно начало постепенно затихать, хотя поначалу, было ощущение, что вот-вот сердце вырвется из груди на холодный пол, и еще некоторое время, не сбавляя темпа, будет поливать его горячей кровью.
Меня вдруг охватила паника. Я стал извиваться на стуле, насколько это возможно и кричать прямо как сумасшедший. Мочевой пузырь не выдержал и я обмочился. Теплая лужица стала морем разливаться подо мной, стекая с краёв стула и по ногам. Может, напугать меня и было целью похитителя? Эта мысль внезапно успокоила меня, словно бы назло ему. В голове мелькнула мысль "Тебе не свести меня с ума!". Откуда же мне было знать, что все только начинается и что этот бой я уже проиграл, так и не увидев лицо своего безымянного врага.
Постепенно успокоившись, мое тело обмякло и я отключился.
В то время, когда я во второй раз за сегодня проснулся в этом ангаре, в белый свет, просачивающийся меж створок ворот ангара, уже добавились оранжевые краски. Видимо время близилось к закату.