Вот так поведёшься и падёшь, а когда придёшь в себя, твоя жизнь уже разрушена, — ужасаюсь я.
Ну уж нет! Я всегда ощущала себя свободной, и делала, что хотела, руководствуясь лишь законом Божьим и любовью к ближним и родине. Меня учили, что нельзя быть рабом никому и ничему. Даже сам Творец Вселенной во всём Своем непредставимом величии желает, чтобы Его почитали свободной волей и из любви, а не из рабского страха перед наказанием за грехи. Недаром Он велел нам называть Себя Отцом. И если кто-то посягает на мою свободу, значит, он желает мне зла.
Сайрен, наконец, вылезает из своей комнаты. Злой и помятый, он явно нервничает и велит немедленно готовиться к отлету. Видимо, вспомнил, что ему на службу пора.
Я опасаюсь столкнуться с тен Заро, но, к счастью, этого не случается и мы благополучно вылетаем на Айрин. Нас там уже заждались.
На подлёте к Эйлару я получаю сообщение от Дины:
Кейн уже два часа караулит тебя перед нашими воротами!
Да что они, сговорились?
Я твёрдо решаю проигнорировать тен Наро, но к моменту приземления вся моя решимость куда-то испаряется.
Я сажаю флаер и подхожу к воротам с внутренней стороны. Тен Наро стоит снаружи рядом со своим сияющим мощью мобайком.
Я молчу. Что ему от меня надо?
Он приветствует меня и зовёт покататься по городу.
— Именно сейчас? Я только что с Тамау прилетела!
— Ты устала? — спрашивает он.
— Не очень.
— Тогда зачем откладывать?
— Мне надо хотя бы душ принять и переодеться!
— Хорошо. Только надень брюки!
— Мы… на этом поедем? — я указываю на мобайк.
— Боишься? — усмехается тен Наро.
— Нет, просто никогда на таком не ездила!
— Да ну?
— У нас нет таких дорог, как здесь. Только пешеходные, да тропки для квадроциклов вокруг посёлков.
Пока я принимаю душ, Дина находит мне подходящие брюки. Потому что у меня есть только спортивные шорты. Сжевав на ходу бутерброд, я выхожу из дома. Зачем я это делаю? Цепляюсь за призрачную надежду обрести того, кому можно доверять?
— Ничего, что уже темнеет? — спрашиваю я.
— Ночью меньше мобилей, сможем разогнаться как следует!
Тен Наро помогает мне застегнуть шлем и я усаживаюсь на кожаное сиденье за его спиной. Он так стремительно срывается с места, что я изо всех сил вцепляюсь в его куртку.
— Держись крепче! — слегка обернувшись, кричит он.
Если мы во что-нибудь врежемся, даже регенератор не поможет, — проносится в голове. Но я умею мгновенно давить подобные мысли.
После пары виражей, от которых у меня голова вжимается в плечи и по коже пробегает мороз, я, наконец, начинаю привыкать. Для полной уверенности я обнимаю тен Наро и сцепляю пальцы перед его грудью. Ничего личного, просто безопасность!
Совсем скоро я уже смотрю по сторонам и поражаюсь, как быстро, сливаясь в полосы, мимо нас проносятся огни погружающегося в ночь города. Мы проезжаем его насквозь и разворачиваемся на гигантской многоуровневой развязке, где внешняя кольцевая магистраль пересекается с выходящим из города шоссе. Кажется, мне начинает нравиться. И чем дальше, чем быстрей, тем больше! Такого я ещё не испытывала! Это похоже на первый полёт.
Кейн поворачивает к мосту через реку. Издалека он выглядит лёгкой ажурной аркой. Вблизи же становятся видны удерживающие его мощные крепления из сверхпрочного металла. Вздымающаяся перед нами серая лента дорожного покрытия кажется бесконечно уходящей в небо. Кейн выжимает из мотора всё, что можно, и вот мы уже на самом верху. Я замираю от восторга перед открывшейся панорамой ночного Эйлара. Почему он не показал мне этого раньше?
Теперь мы несёмся вниз, и кажется, что вот-вот взлетим. Такая скорость явно не для наземного транспорта. Я не нахожу слов, чтобы передать эти ощущения. Как будто я становлюсь одним целым с небом, с воздухом, да со всеми стихиями мира! Кейн, похоже, чувствует то же самое, потому что наши голоса сливаются в единый ликующий крик.
— Теперь мы в расчёте! — говорит он, когда, наконец, останавливается. Он паркует мобайк рядом с ночным кафе на набережной и забирает у меня шлем.
— Ты проверяла меня, а я тебя! — отвечает он на мой недоуменный взгляд. — Знаешь, этот способ хорошо помогает отсеивать домогающихся красоток! Последняя и минуты не выдержала. Визжала так, что даже через шлем чуть не оглушила!