Стрелка хронометра медленно ползла по кругу. Точно в два часа две минуты Стен нажал кнопку двигателя. В тот же миг он вместе со своей невероятной «космической лошадкой» оттолкнулся от тысячефутового холма блестящей стали, окутанной невидимым полем Боудон-Холла. Космос казался слишком маленьким и ограниченным, а «Сталлифер» громадным. Но тут двигатели рванулись вперед, «салазки» отлетели от корпуса корабля, и все во мгновение ока изменилось. Корабль исчез, как пламя свечи, унесенное ураганом. Вселенная стала такой громадной, что человек, повисший в неизмеримой пустоте на маленьком нелепом устройстве, невольно сжался с замирающим сердцем. В его поле зрения появилось маленькое белое солнце, а рядом с ним диск планеты. Вокруг же сияли далекие, безразличные ко всему звезды, которые висели неподвижно, а не ползали в разные стороны, и уже совершенно не походили на разноцветных мух.
В тот миг, когда он оторвался от корпуса корабля, Стен прекратил свой полет с неимоверно безумной скоростью. А через долю секунды он осознал, что висит в пустоте совсем один, и что корабль, на котором он только что был, находился уже в миллионах и миллиардах миль отсюда.
Потом он осознал, что никто уже не сможет его догнать и вернуть. Даже если бы его пропажа обнаружилась через полминуты, то всем кораблям Космической Гвардии потребовали бы тысячи лет, чтобы обыскать тот участок космоса, где могла оказаться маленькая фигурка в скафандре. И к тому же было маловероятно, что его исчезновение обнаружится в ближайшие часы.
Стен почувствовал себя ужасно одиноким. Белый карлик пылал за много миллионов миль от него. Недружелюбно уставившиеся на него звезды отделяли от него сотни миллионов миль космоса.
Стен включил гироскопы, позволившие ему прекратить вращение, и взял курс к солнцу. Там была планета, до которой предстояло еще добраться, а потом совершить на нее посадку. Было, конечно, не исключено, что Роб Торрен просто отправил его в пустоту так, чтобы никто никогда не нашел Стена Бакли. Но Стен верил в ненависть, которая соединяла их.
Спустя два дня Стен подлетел к одинокой планете звезды Кор Альфа. Воздух в космическом скафандре стал душным, с нехорошим привкусом, что доказывало, что хороший воздух — это не просто смесь азота и кислорода. Стен стал вялым и равнодушным, дыша из баллона вторично очищенными газами. Даже медленно росший диск планеты не веселил его душу.
Планета вращалась и, когда он приблизился, оказалась совершенно невыразительной. Терминатор — линия, отделяющая освещенную солнцем сторону планеты от ночной — была четко выражена. На планете не было ни гор, ни облаков. И, казалось, там не было даже растительности. Но, тем не менее, существовала маленькая полярная шапка льда — такая крошечная, что Стен ее даже не сразу заметил. И она не сверкала белизной, а была лишь чуть-чуть бледной, словно это был не лед, а просто область, покрытая инеем.
Стен пошел по наклонной орбите вниз, чтобы уравнять свою скорость относительно скорости вращения планеты. Верхом на «космических салазках» он, должно быть, напоминал невероятную ведьму на невероятно длинной метле. И он очень, очень устал.
Терминатор делил планету на две строго равные половины — ночную и дневную. Но практически Стен видел лишь четверть планеты на таком расстоянии и невооруженным глазом.
С этого расстояния он мог бы увидеть какие-нибудь особенности поверхности, однако, их не было. И Стен уже оставил надежду увидеть хоть что-то, когда, перед тем, как войти в атмосферу, он вдруг заметил на самой границе дня и ночи темный участок, прерывающий монотонную белизну. Участок лежал в рассветной полосе. Стен мог быть уверен лишь в том, что он существует и у него резко очерченные, прямые грани.
Затем Стен увидел темные прямоугольники, отходящие от основной массы участка, но тут он вошел в атмосферу, разреженный воздух на скорости ударил в него, и Стену пришлось пригнуть голову, так что больше он ничего не заметил.
Теперь он видел лишь яркое свечение внизу. Он даже не мог определить ни свою высоту, ни, — после того, как скорость снизилась, и ветер уже позволил ему немного приподнять голову, — скорость его самого относительно поверхности. Но тут же ему пришло в голову уронить что-нибудь, чтобы получить хоть какое-то представление о высоте над поверхностью.
Он так и сделал. Пропитал маслом тряпку из набора инструментов и отпустил ее. Тряпка полетела, кружась, вниз, но внезапно резко исчезла из поля зрения. Она не приземлилась. Она просто исчезла.
Стен так устал, что ему потребовалось несколько минут, чтобы догадаться включить внешний микрофон скафандра и послушать, что творится вокруг. Щелкнув выключателем, он услышал унылое завывание, которое можно было определить безошибочно. Ветер. Под ним была песчаная буря. Он летел почти над самой поверхностью, но не видел землю, потому что ее скрывала непрозрачная стена песка. До земли могло быть пятьсот футов, или пять тысяч, а может, здесь вообще не было никакой твердой поверхности. Но, во всяком случае, здесь не было возможности приземлиться.