Тогда Стен набрал высоту и направился в сторону темного пятна, замеченного им ранее. «Космические салазки» не были приспособлены для атмосферных полетов. Запас энергии у них был, бесспорно, большой. Но Стен уже проделал немалый путь до планеты, а главное, аппарат получил разряд, когда во время отлета от корпуса «Сталлифера» проходил сквозь поле Боудона-Холла. И какой-нибудь другой корабль, тоже использующий Кор Альфу в качестве маяка, мог заметить вспышку в необитаемой системе с одной планетой. Эта вспышка наверняка была зарегистрирована, но маловероятно, что ее могут связать с исчезновением Стена Бакли. А вот то, что эта вспышка забрала у аккумулятора «салазок» изрядную часть энергии, гораздо хуже.
Из-за этой особенности поля Боудона-Холла — высасывать любую энергию, которая пересекает его границы, — и скрывалась причина, почему его используют лишь в открытом космосе. А на лайнерах, в отличие от «салазок», наверняка стоят мощные предохранительные системы.
Короче говоря, У Стена оставалось мало энергии, а ему приходилось лететь в поле тяготения планеты. Ему нужно было подняться над песчаной бурей и направиться в ту сторону, где он видел темное пятно. Он направился к нему по прямой линии и, пока летел, стрелка указателя энергии неуклонно стремилась к нулю. Шахтеры на астероидах не часто используют «салазки» для полетов при земной силе тяжести, так что Стену приходилось тратить уйму энергии, просто чтобы не упасть. Черное пятно лежало в сотне миль от него — ерунда по сравнению с теми миллионами миль, которые он уже пролетел в космосе, но добраться до него оказалось гораздо труднее.
Когда пятно уже было близко, Стен начал спускаться и увидел совершенно невозможное зрелище. Это был настоящий лабиринт, сеть прямоугольных балок, поддерживающих бесчисленное количество громадных, мертвенно-черных плит. Единственный слой этих плит опирался на тонкие, как паучьи лапки, колонны. Здесь, в рассветном поясе, не было никакого ветра, так что Стен ясно видел их. Полого спускаясь вниз, Стен разглядел, что эти колонны на самом деле не меньше десяти футов в диаметре и поднимаются прямо из песка на высоту триста футов, а может, и больше. На них покоились балки и плиты, образуя крышу на высоте тридцати этажей над землей. Вот только не было никаких межэтажных перекрытий, пересекающихся дорожек или любых других конструкций между песком, из которого поднимались колонны, и этой странной — вся в дырочку — крышей.
Стен опустился у самого края этого сооружения. Между плитами наверху были полосы и клочки ясного неба. Стен посмотрел на совершенно пустые проходы между колоннами, но не увидел ничего, кроме колонн и крыши, уходящих вдаль, пока они не сливались где-то впереди. И вокруг была совершенная, полная безмятежность. Песок был нетронут и не потревожен. Если это сооружение и было убежищем, то оно никого и ни от чего не защищало. И все же оно простиралось вдаль, по меньшей мере, на сотню миль. Стен не видел никаких причин для его существования и ни малейших целей, для которых его можно было использовать. Но все же это не был каркас каких-то древних развалин. Сооружение явно было в прекрасном состоянии.
Полосы неба между секциями плит были совершенно одинаковы по размерам и расстояниям между ними. И сами колонны и плиты тоже были в полном порядке. Никаких дефектов, никакой ржавчины. Все сооружение было, без всяких сомнений, искусственно создано для какой-то цели, что подразумевало развитую цивилизацию с громадными возможностями. Но вокруг не было ни малейших следов его строителей, и Стен даже предположить не мог, для чего это построили.
Но он слишком устал, чтобы строить всякие гипотезы. На борту «Сталлифера» его постоянно снедал гнев, так что он не мог отдыхать. На «космических салазках», летящих в полном одиночестве к карликовому солнцу, единственная планета которого никогда не исследовалась людьми, он был вынужден ни на секунду не терять бдительность. Ему нужно было добраться до планеты, затем совершить посадку, не имея никаких приборов. Когда же он сел у начала громадного сооружения, то лишь слегка осмотрелся, устало, но с осторожной подозрительностью, необходимой в неизвестном мире. Затем он сделал некое подобие лагеря, к которому его вынуждали обстоятельства, то есть попросту пристегнул «салазки и рюкзак к поясу своего скафандра, лег возле ближайшей колонны и тут же заснул.