Супермен встречает, как я и ожидала, в халате на голое тело. И конечно, с фотоаппаратом. Он скачет вокруг меня с «Никоном», забегает то справа, то слева, то приседает, то снова вскакивает. И раз за разом нажимает на спуск, так что затвор щелкает непрерывно, будто пулемет. Я уже привыкла к этому и, подыгрывая ему, позирую. Но Семен резко прекращает съемку.
– Все! – говорит он, убирая фотоаппарат.
Прочитав в моем взгляде немой вопрос, отвечает, будто приговор оглашает:
– Не быть тебе фотомоделью!
Хмурю брови. Повышаю голос:
– Это почему же?
– Потому что в тебе, как и в большинстве смертных, живет страх перед объективом. Как только начинаешь позировать, с лица исчезает все, что делает его живым и неповторимым. Оно превращается в маску. Если сегодня мне и удалось сделать хороший снимок, то до того, как ты начала кокетничать.
Я собралась обидеться, но Семен это почувствовал. Кладет фотоаппарат на столик. На его губах появляется та самая улыбка изголодавшегося самца, которая сводит меня с ума. Глаза его блестят. Обида тает, как снежинка на ладони.
Мы целуемся, и все исчезает: муж с его проблемами, капризность Семена – все! На всей планете есть только Супермен, я и наша страсть.
Вспотевшая и счастливая, лежу на спине, глаза закрыты, слушаю рядом с собой все еще шумное дыхание Семена и улыбаюсь. Перебираю волоски на его груди. Мне хорошо.
Но идиллия длится недолго. Семен ворочается, кряхтит, словно старый дед, и садится. Открываю глаза. Передо мной – могучая спина любовника с рельефными мышцами под гладкой кожей.
– Надо что-то с диваном делать, – вдруг говорит Семен. – Сегодня соседку снизу встретил, когда мусор выносил. «Молодой человек! Сделайте что-нибудь со своей кроватью. Ведь ужас какой скрип!»
И тут же:
– Показать тебе мои новые работы?
– Конечно!
Голые, мы идем в его кабинет. Ноутбук включен. Семен щелкает мышкой, и мы начинаем смотреть его свежие снимки. Набережная Невы. Петропавловская крепость. Петровский мост. Банковский. Старичок в каком-то садике сидит на скамейке и кормит голубей. Заснеженная морда клодтовского коня на Аничковом мосту. И так далее.
– Ну как?
– Отлично! – говорю я. – Только кому такие фотографии нужны?
– Что? Разве плохо?
– Да нет. Хорошо. Но все, что ты сегодня наснимал, уже снято до тебя. Миллион сто тысяч раз. Ты еще дождись лета и сними шпиль Петропавловки. В створе разведенного пролета Дворцового моста.
Супермен выпускает из руки мышку. Роняет голову на грудь и обреченно вздыхает.
– Ты права! – шепчет он. – Я – бездарь.
– Не говори глупости!
Легонько шлепаю его ладонью по губам:
– Все образуется. Ты еще не нашел свой стиль.
– Надеюсь! – вздыхает Семен. – Как у тебя со временем?
Отвечаю вопросом на вопрос:
– Пора уступить место русской радистке?
– Ага! – самодовольно смеется мой Супермен. – Испугалась?
– Конечно.
– Радистка сейчас отстреливается от гестаповцев. Поэтому у меня в ближайших планах кое-что другое.
– И что же, если не секрет?
– Сегодня иду на кастинг.
– Что-что? – От удивления сажусь голой задницей на стол.
– В одном модельном агентстве объявили кастинг. Хочу поучаствовать. Попытка – не пытка.
За грудиной оживает холодная гадюка ревности. Изо всех сил стараюсь не показать любимому, что его задумка мне не по душе. Спрашиваю, как мне кажется, равнодушно:
– Все эти кастинги заканчиваются предложением сняться в порнофильме.
И понимаю, что допустила непоправимую ошибку. Супермена перспектива стать порнозвездой не пугает, а скорее радует:
– А что? По-моему, это интересно! Почему бы не попробовать! Раз с фотографией облом полный?
Звонит телефон. Беру мобильник, смотрю на экран, поворачиваюсь к Супермену и прикладываю палец к губам: «Молчи!» Семен понимающе кивает и отправляется в ванную. Воркую в трубку:
– Слушаю тебя, милый.
Голос у Василия недовольный:
– Ты где? Звоню на работу, мне отвечают, что тебя нет.
– Босс отправил по делам в Пушкин. В пробке стою на КАДе. Похоже, впереди авария. А ты что хотел?
– Хотел узнать, во сколько дома будешь.
– Боюсь, не скоро. Пока в Пушкин, потом обратно. Раньше семи-восьми не успеть. А ты где?