- Господин Блюменталь, есть разные немцы...
- Да. И все-таки они немцы. Откуда я знаю, в кого вы будете стрелять? Может, в такого же рабочего, как я,
- Много ли среди немецких летчиков рабочих?
- Немного. Но все равно...
- Мне нужно оружие для защиты. Я должен иметь его. Блюмепталь замотал головой.
- Нет. Я этого не сделаю... Нет. Грабарь вздохнул.
- Господин Блюмонталь, вам нравится то, что происходит на этом аэродроме? - спросил он терпеливо,
- Мне это не нравится.
- В меня, безоружного, стреляют. И в моих товарищей. Имею я право защищать себя? Блюменталь сгорбился, потом покачал головой.
- И все-таки - нет. Я не коммунист. Я очень многого не понимаю. Я рабочий, маленький человек, которому плохо. И который всего боится. Как вы думаете, что со мной сделают, если узнают, что я дал вам патроны?
- Расстреляют.
- Так чего же вы хотите?
- Получить от вас патроны. Так, чтобы никто не узнал, что дали их вы. Блюменталь замотал головой.
- Нет. Пожалуйста, не просите. Я хотел бы помочь вам. Но этого я не могу сделать. Мне и так не очень-то доверяют. Бергер знает, что моя жена в лагере. Не исключено, что за мной наблюдают и я могу поплатиться уже за одно то, что разговариваю с вами... Грабарь стиснул зубы.
- Господин Блюменталь, даю вам честное слово, что без самой крайней необходимости я не выпущу ни одной очереди.
Блюменталь уставился угрюмым взглядом в стену. Он молчал очень долго. Капитан весь подобрался. От решения техника зависит слишком многое.
- Нет, - сказал тот наконец. Капитан опустил голову.
- Я очень рассчитывал на вашу помощью - проговорил он глухо. - Вы хороший техник, господин Блюменталь, и вы должны понять: то, что произошло сегодня с этим самолетом, - не случайность...
Блюменталь смотрел на пленного летчика непонимающими глазами. Потом подошел к самолету, долго осматривал его, ощупывал крыло рукой. Когда он повернулся к Грабарю, на лице его было выражение растерянности.
- Значит... вы специально для этого пошли под пули?..
- Да.
Блюменталь хотел что-то сказать, но вдруг осекся и застыл.
- Ком! - послышалось рядом.
Грабарь обернулся и увидел здоровенного охранника. Рядом с охранником стоял Тесленко.
"Неужели к Заукелю? - мелькнуло у Грабаря. - Узнал про кусачки? Или, может быть, шланг?.."
Глава тринадцатая
1
Дело майора Заукеля только начиналось. В будущим он рассчитывал значительно расширить программу, выпускать машины в воздух не через час, а через каждые полчаса или даже десять минут. В ближайшее время ожидалось поступление еще нескольких советских самолетов: фашистам удалось захватить их на одном из участков фронта.
Из достоверных источников майор Заукель знал, что его эксперимент, к которому в верхах сначала отнеслись с недоверием, находил все больше сторонников. Из тех же источников стало известно, что майор Заукель скоро превратится в подполковника Заукеля.
Все это радовало майора, и он позволил себе даже некоторый "либерализм" по отношению к пленным. Запретил эсэсовцам избивать летчиков без причины. Распорядился улучшить питание пленных. Теперь дважды в день к литровой чашке баланды им давали по сто граммов хлеба вместо пятидесяти.
С особым вниманием майор Заукель присматривался к Грабарю. Он отлично понимал, что капитан - враг, враг сильный и расчетливый. Его покорность только маска. Допусти он, майор Заукель, малейшую оплошность, и трудно сказать, что натворит этот вежливый и любезный капитан. Но, однако, он был необходим Заукелю, поскольку являлся одним из лучших летчиков.
Необходим в качестве мишени. Но мишень, решившая устроить побег, - это уже никуда не годилось.
Заукель испытующе глядел на стоявших перед ним Грабаря и Тесленко.
- Вы готовите побег, господин Грабарь? - спросил он,
- Нет, господин майор. Заукель презрительно сощурился.
- Сержант, зачем вам потребовались кусачки? Он задал этот вопрос почти шепотом и одновременно резко повернулся к Тесленко. Тот побледнел.
- Я... мне они не нужны.
- Ясно, - сказал Заукель, поворачиваясь к Грабарю. - Так как же, господин капитан? Зачем вам нужды кусачки?
- Мне они не нужны.
- Кто еще собирался бежать с вами?
- Мы не собирались бежать. Заукель кивнул Бергеру:
- Обработать.
Тот подал знак, и эсэсовцы поволокли летчиков из помещения. Прямо под окнами они принялись избивать их прикладами. Заукель с Бергером стояли в дверях, Время от времени Заукель останавливал избиение:
- Так кто еще собирался бежать вместе с вами? Когда? План побега? Говорите!..
Ответом было молчание
- Потеряв терпение, Заукель махнул рукой. На летчиков выпустили овчарок. Стоявшие вокруг эсэсовцы хохотали.
-Так кто еще собирался бежать вместе с вами?! Когда?..
Зажатый в мальчишеском кулаке Тесленко стебелек пырея стал красным...
2
Летчиков бросили в каменный мешок. Щелкнул ключ. Они остались вдвоем на холодном цементном полу под режущим глаза светом пятисотваттной лампочки. Грабарь стиснул зубы.
Сержант лежал в углу, поджав под себя ноги, и плакал. Опираясь руками о пол, капитан приподнялся, сел. Несколько минут сидел, покачиваясь, пока в глазах не исчезли кровавые круги.
- Не смей плакать! - сказал он сержанту. - Прекрати сейчас же, слышишь?
- Я не от боли, - прошептал тот.
- Все равно, не смей!
Тесленко судорожно всхлипнул. С трудом поднимая руки, Грабарь снял с себя остатки одежды и начал рвать их на полосы. Потом придвинулся к сержанту.
Тело мальчишки было страшным. Кожа висела лохмотьями, на руках, груди, ногах кровоточили глубокие раны. Капитану досталось еще больше: когда их рвали собаки, он сколько мог прикрывал собой сержанта.
- Встань!
Он помог сержанту подняться и начал перемывать. Тот кусал губы, стонал, вскрикивал при каждом прикосновении.
- Не надо... Не надо, товарищ капитан.
- Замолчи!
Грабарь туго стягивал тряпьем раны. Руки его дрожали, на лбу от напряжения выступила испарина - каждое движение стоило ему нечеловеческих усилий.
Закончив перевязывать сержанта, он занялся собой. Остатки куртки ушли на перевязку ног. Потом он разорвал куртку сержанта.
- Помоги мне перевязать руки и грудь. Тесленко с трудом придвинулся к нему.
- Не гляди так! Мы еще вырвемся, вот увидишь, - сказал капитан.
- Мне не вырваться... Я уже ни на что не способен.
- Эх! - проговорил капитан, морщась и стараясь сдержать готовый сорваться с губ крик. - Человек всегда способен на большее, чем он думает. Ну-ка, привяжи мне это, - указал он на кусок кожи возле левого локтя. - Да покрепче! Не бойся, стягивай сильнее!
Тесленко старался изо всех сил. Потом стянул капитану в нескольких местах грудь. Грабарь оглядел сержанта, потом себя.
- Ничего, - пробормотал он. - Ничего... Он закрыл глаза и привалился к стенке.
- Это - конец, - проговорил Тесленко, ложась на пол.
- Нет! - Грабарь открыл глаза. - Мы живы! И будем жить! Нас не так просто отправить на тот свет - он снова закрыл глаза. Передохнул. - Не ложись на цементный пол, - сказал он грубовато. - Не хватало еще, чтобы ты схватил воспаление легких! Если не можешь иначе, сядь и прислонись к стенке.
- Какая разница? - возразил Тесленко. - Это уже не имеет значения.
И тем не менее он приподнялся. Как ни странно было заботиться в их положении о том, чтобы не схватить воспаление легких, обыденность слов капитана заставила его на какое-то время забыть об ужасе всего случившегося.
- Как вы думаете, что они с нами сделают? - спросил сержант.
- Не знаю. Но нам все равно надо держаться. Во что бы то ни стало.